Ночь ястреба
Шрифт:
— Центральный, я — Четыреста одиннадцатый, вторая категория срочности. — Ему разрешалось пользоваться второй категорией срочности, но только при исключительно важных запросах. Настало время воспользоваться этой возможностью...
— Понял, Четыреста одиннадцатый, вторая категория срочности, слушаю вас.
— Прошу сообщить данные о подразделении усиления, возможно — батальон, направляется по Швенченисскому шоссе к научно-исследовательскому институту «Физикоус». Фамилия командира, дата приказа и фамилия отдавшего приказ.
— Четыреста одиннадцатый, мы сейчас не можем передать ваш запрос, — ответил радист. — Все
— А в чем вообще дело? — все же спросил Терехов, хотя понимал, какой последует ответ.
— Четыреста одиннадцатый, эту информацию я не могу сообщать по открытой связи. Повторите позже ваш запрос по закрытой линии.
Черт бы их всех побрал, подумал Терехов. Сначала эта колонна тягачей на шоссе с опознавательными знаками МСБ, потом вдруг все каналы связи заняты военными. Что же, черт побери, происходит? И почему его не предупредили?
При первой же возможности Терехов обогнал тягач и поехал в голову колонны. Впереди он увидел камуфлированную штабную машину с несколькими офицерами МСБ, и первым же позывом Терехова было приказать водителю остановиться и выяснить у старшего офицера, чей приказ он выполняет. И тут он заметил первое знакомое лицо — полковник Игорь Мурзуриев, начальник управления тыла МСБ, расквартированного в Калининграде. Но какого черта делает здесь этот кабинетный червь? Ведь Мурзуриев имел репутацию отъявленного сачка, избегавшего любой сложной работы. Терехова не покидала мысль остановить грузовик и выяснить у Мурзуриева, как он тут оказался. Скорее Терехову даже хотелось выяснить причину, заставившую этого лентяя вылезти в такой час из кровати и проехать почти через всю Литву во главе колонны техники.
Но Терехову необходимо было попасть в «Физикоус», чтобы связаться с оператором радиосвязи и выяснить у него обстановку.
И Терехов направил автомобиль вперед, обгоняя колонну.
Очень скоро он все выяснит.
Воздушное пространство над Балтийским морем
вблизи побережья Литвы,
13 апреля, 03.09 по вильнюсскому времени
(12 апреля, 21.09 по среднеевропейскому).
Самолет-заправщик КС-10 «Экстендер», закончив заправлять в воздухе две самолета и два самолета-вертолета, оставил их в шестидесяти милях от побережья Литвы. Заправка осуществлялась на малой высоте, около тысячи футов над Балтийским морем, потому что они вынуждены были избегать десятков радаров ПВО, контролировавших воздушное пространство, РЛС обнаружения дальнего радиуса действия и патрульных катеров, чьи радары контролировали морскую поверхность. Так что приходилось летать гораздо ниже гражданских и военных самолетов, следующих в Ригу, Клайпеду или Калининград.
Заправщик КС-10 — огромный, модифицированный авиалайнер DC-10 — нес на борту столько топлива, что его хватило бы всем четырем самолетам на весь обратный путь в Соединенные Штаты. Он великолепно подходил для выполнения этой задачи не только из-за большой вместимости, но и потому, что мог обслуживать различные типы самолетов. КС-10 имел стреловидный переходник для быстродействующей системы заправки, стандартной для более крупных самолетов ВВС, когда наконечник длинного переходника вставлялся
Заправщик закончил плавный поворот к северу, взял курс на Стокгольм и стал постепенно набирать высоту. Штурмовые самолеты продолжили полет, их сопровождал самолет Е-ЗС с системой дальнего радиолокационного обнаружения и управления АВАКС, летевший на высоте тридцать тысяч футов. РЛС самолета сканировали воздушное пространство в поисках истребителей или других самолетов на пути заправщика и по курсу следования самолетов с морскими пехотинцами. РЛС ABAKCa-APY-2, имевшие большой радиус действия, могли поддерживать радарную связь с самолетами морской пехоты во время их действий над территорией Литвы.
В иллюминатор правого борта Патрик Макланан, летевший в самолете-вертолете, увидел, как заправщик отошел от их группы. Каждый раз, когда заправщик уходил от своих самолетов, у него возникало чувство надвигающейся беды, как будто заправщик был последней тоненькой ленточкой, отделявшей порядок от хаоса, мир от войны. Если самолет, в котором ты находишься, не возвращается вместе с заправщиком, как это иногда бывало во время тренировочных полетов, то ясно, что ты отправляешься в бой... Тогда это означало — лететь навстречу учебной цели, высокоскоростному реактивному самолету, снабженному создающей электронные помехи системой, с экипажем, сосредоточенным на ожидании противника. Но тогда руки Макланана лежали на рычагах управления — если не самолетом, то, по крайней мере, сложнейшей системой вооружения. А сейчас его потные, липкие ладони были на коленях, и он изо всех сил старался, чтобы никто не заметил, как они дрожат.
Конечно, раньше Макланану приходилось участвовать в боевых операциях, в опаснейшей из таких они и потеряли Дэвида Люгера. Но одно дело ставить на карту свою жизнь, находясь в оснащенном новейшей техникой бомбардировщике В-52, который проносится над землей со скоростью восемь миль в минуту, и совсем другое — лицом к лицу столкнуться с противником, вооруженным автоматом. В воздушном бою нервничать случалось, когда садишься в самолет или когда ведешь воздушный бой, а оборудование тебя не слушается. Но чаще нервничали истребители, ведь им за доли секунды надо было решить, предпринять ли последний маневр или уклониться от встречи с противником.
Именно спокойствие в боевой обстановке и принесло Макланану славу лучшего бомбардировщика Соединенных Штатов, которая вновь и вновь подтверждалась призами, полученными в соревнованиях по навигации и бомбометанию в составе экипажа бомбардировщика В-52. Совсем не плохо для парня, который не заканчивал академии ВВС, не был инженером или летчиком-испытателем. В отличие от большинства летчиков из Технологического центра аэрокосмических вооружений, обычно заносчивых и высокомерных, Макланан был спокойным, трудолюбивым, действовал, как настоящий профессионал. Его прекрасное знание бомбардировщика В-52, который он любовно называл «Буйволом», изначально и привлекло к Макланану внимание руководителя Центра Брэда Эллиота, создававшего «Мегакрепость».