Ночь
Шрифт:
Честно, он какой-то не такой. Какой-то выходящий за рамки канонов. Или мое представление было другим? Я не понимаю, но этот парень чего-то добивается, нянчится со мной, даже попытался кормить с ложки. Сидит и смотрит теперь, как я ем. Зачем-то постоянно рассказывает о себе: детство, школа. Задает вопросы, пытаясь вывести на разговор.
Он наглый. Уже на второй день почему-то его чемодан переехал в мой номер. Душ он теперь принимает, даже не прикрыв двери, при этом что-то постоянно напевая. Меня же додумался протирать мокрым полотенцем. Я даже залез на сайт геев, пока он спускался за обедом, чтобы прочитать, что значат все эти его влажные компрессы.
Неделя пролетела, и осталось пережить лишь одну ночь. Такого отдыха у меня еще не было. Все планы, которые строил, пошли прахом из-за него. Женщина даже не смотрит на меня; сотрудники до сих пор таят обиду; гипс; меня поимели, хорошо, что не помню сам процесс, да еще теперь за мной ударяет мужик. Весело?
Всем весело, даже этот любитель задниц решил развлечься, сказал, сотрудники обижаются, что не проводит с ними время. Пошел с ними выпить, оставив наконец-то меня в покое. Знаю я, какие сотрудники его ждут! Я уже даже вижу, как он сидит, окруженный женщинами и мужиками тоже…
Так! Дайте-ка подумать, я и забыл, что меня уже посещала мысль, что не я один могу быть его жертвой. Геннадий Сергеевич сразу отпал. Ну, не настолько же он извращенец. Смирнов — отец троих детей. Не вариант. Миронов — ничего себе так, парень маленького роста, коренастый, любит футбол. Нужно будет присмотреться. Татаркин — вот, кто даже без гаданий смахивает на педика. Шарфики любит на шею накручивать, пару раз застал его в соседнем торговом центре за столом у маникюрщицы. Даю девяносто девять процентов, что он из этих. А я-то еще удивлялся, что это он так часто бегает в кабинет к Никите. От такого умозаключения стало неприятно. Не то, чтобы я был высокого мнения о себе, но я намного симпатичнее Татаркина, это точно. О чем я думаю!
Если бы можно было отключить мозги и спокойно уснуть, я бы это сделал. Только вместо этого я лежал в темноте и рисовал мысленно разные картины. За каких-то четыре часа, что его не было, он успел переспать со всеми, даже с Геннадием Сергеевичем. Ну что за фигня!
Накрыв башку подушкой, я постарался уснуть, считая овечек, как учила меня мама в детстве. На двести девяносто седьмой овце я услышал звук открывающейся двери. Убрав подушку на место, сделал вид, что сплю. Тело опустилось рядом на кровать и стало надвигаться на меня. Запах алкоголя ударил в лицо, и я почувствовал его губы на моей щеке.
— Я извиняюсь, но мне просто интересно, — не удержавшись, я выдал себя, — у тебя не сработал гей-радар, что ты опять лезешь на меня? Или он у тебя совсем не рабочий, если ты думаешь, что тебе со мной что-то светит? Постой, я понял! Ты, наверное, не очень привлекательный для педиков. Я угадал?
Он резко перевернул меня на спину и, схватив за запястья, прижал всем телом к кровати. Я испугался такой реакции, но ничего не произошло. Он просто лежал и смотрел на меня. В упор. Я даже видел в темноте, как блестят его глаза. Стало страшно.
— Все нормально у меня работает, — наконец-то он решил заговорить, — Показать? Можешь не отвечать, я и так знаю ответ. Думаешь, обидел меня? Унизил? Знаешь, что меня больше всего расстраивает? Что ты такой дурак. Бегаешь за девкой, которая о тебя вытирает ноги. А знаешь, что она мне сейчас предлагала? Сказать? Нет, ты и так знаешь. Ты просто делаешь вид, что ничего не понимаешь. И сейчас ты будешь строить из себя праведного гетеро, вместо
Он отпустил мои запястья, но продолжал смотреть.
Он ждет ответ? Какой? Что я готов принять его? Черт! Это значит «принять» его штуковину?! Нет, я не из таких… Или… Нет, я не такой!
Никита словно прочел ответ на моем лице. Полностью освободив меня, он отвернулся и даже не раздеваясь, сделал вид, что спит.
Поговорили, мать твою!
Часть
POV Иван
Я проснулся от шуршащих звуков. Приоткрыв глаза, передо мной открылась картина, которую я не ожидал увидеть, но почему-то она меня заинтересовала. Никита стоял на коленях спиной ко мне и складывал вещи в чемодан. Опираясь на руки, он склонялся и что-то перекладывал, при этом его зад, обтянутый спортивными штанами, очень нескромно выставлялся напоказ. Это странно - лежать и наблюдать за парнем, но если учесть, что он постоянно делает то же самое, то ничего предосудительного по отношению к нему я не делаю. Подумаешь, представил его в позиции…
— Ты проснулся? — Я вздрогнул, когда неожиданно он обернулся и посмотрел на меня.
Надеюсь, он не заметил, что я за ним наблюдал.
— Что ты делаешь?
— Собираю наши вещи. После обеда мы уезжаем. Я схожу за завтраком. Что ты будешь?
— На твое усмотрение.
Никита не ответил, просто поднялся с пола и вышел. Совсем другое отношение, словно это не он целую неделю приставал ко мне. Так и знал, что для него всего лишь развлечение выходного дня. И черт с ним!
Остаток времени в отеле все продолжилось в том же духе. Когда сидел с чемоданом в холле отеля, пока собиралась наша группа, ко мне подошла сотрудница отеля и сочувственно сообщила, что нужно было попросить у нее костыли. Значит, костыли не были проблемой? Почему-то я не удивлен.
Сотрудники сменили гнев на милость, стали подходить, расспрашивать о самочувствии и даже предлагать помощь. Таня присела рядом и стала рассказывать, как они весело провели время. Один, кто был не многословным, это Никита. Молча подхватив под руку, помог залезть в микроавтобус. По пути к вокзалу он тоже общался со всеми, кроме меня. В поезде мне уступили нижнюю полку. Я чувствовал себя инвалидом. Все собрались в соседнем купе, и всю ночь кутили. Были слышны его баритон и женский смех. Иногда всё на пару минут затихало, когда они выходили на перекур. Обидно, что ни одна сволочь не заходила ко мне и не интересовались, жив ли я. Лежать было неудобно. Из-за роста нужно было согнуть ноги, чтобы поместиться на полке, но мешал гипс. Уснуть не получалось.
Что они там ржут, как лошади? Раздражают только! А вот кто-то решил все-таки поспать.
Дверь купе раздвинулась, и слегка шатающийся силуэт вошел, закрыв за собой дверь. И вместо того, чтобы упасть на соседнюю полку, сел на мою, при этом чуть не придавив больную ногу.
— Эй, поосторожнее можно?! — Знакомое поглаживание на бедре уняло мой задор. — Чего тебе?
Он не ответил. Вместо этого рука на бедре поползла чуть выше. Я растерялся. Он провел по моему животу, который вжался в позвоночник, словно пытаясь уйти от этого прикосновения. В купе стало душно и не хватало воздуха, а когда его рука, приподняв футболку, легла на мой голый живот, то совсем стало дурно.