Ночи дождей и звезд
Шрифт:
— Но вам было не до них.
— Я сказала, что уезжаю той же ночью. Мы так и сделали, уехали на семьсот тридцатом автобусе.
— А деньги?
— Ах да, деньги. Когда банковская забастовка закончилась, мы были уже в Агия-Анне. Прекрасное путешествие поездом и по морю, сэкономили всю кучу денег. Я к ним не прикасалась, пока мы не добрались сюда. Путешествовали по Италии и Швейцарии, питались сыром и хлебом. Никогда в жизни я не была так счастлива. Никто никогда не был так счастлив, как я тогда.
— А когда
— Это не было так замечательно. Понимаете, это ужасно. Девушка, беременная от Ставроса, решила, что он вернулся, чтобы жениться на ней. Это была Кристина, сестра Андреаса и Йоргиса. Когда она поняла, что он вернулся не к ней, то пыталась покончить с собой, а вышло так, что убила не себя, а его ребенка, что носила под сердцем. Для всех это было страшное время.
— Что случилось с Кристиной?
— Она попала в больницу на горе, знаете, в ту, что по дороге в Калатриаду.
— Да, знаю. И… что было с вами, Вонни?
— Со мной? Я выучила греческий, купила бензоколонку, научилась менять колеса, накачивать камеры. Навещала Кристину каждую неделю. Она со мной не разговаривала сорок пять недель, но однажды заговорила. Потом ей стало лучше, и она вышла замуж за хорошего человека. У нее теперь дети и внуки. Живут на другом краю острова. Мы с ней часто видимся.
— Ставрос женился на вас?
— Была гражданская церемония в Афинах. Никто не воспринял это как настоящую свадьбу… ни моя семья в Ардивине, ни его семья здесь, в Агия-Анне.
Голос у нее зазвучал устало, но Томас знал, что подгонять нельзя.
— А в тысяча девятьсот семидесятом году, в тот самый год, когда вы родились в Калифорнии, появился на свет наш сын Ставрос. К тому времени люди ко мне привыкли. В церкви были крестины, и даже отец Ставроса смягчился и пел песни. Пришла Кристина и принесла мне все необходимое для малыша, что сшила сама, когда надеялась родить ребенка от Ставроса.
— Как интересно, — сказал Томас.
— Знаю. Конечно, ни слова из Ирландии. Я написала им, что у них теперь внук. Ничего в ответ.
— Они, наверное, были слишком расстроены.
— Последней каплей были деньги, которые я унесла.
— Ах да, деньги, — улыбнулся Томас.
— Но я всегда была готова вернуть все до последней монеты.
— Конечно, — согласился он, нисколько не сомневаясь.
— И я вернула, — добавила она, словно это было совершенно естественно.
Дэвид развернул письмо, первое письмо от родителей. Он сидел и читал с недоумением про их гордость и счастье по поводу приглашения на вручение премии отцу. Они прислали фотокопию, описали, какое тиснение было на карточке.
Дэвид знал про такие церемонии награждения. Бизнесмены похлопывали друг друга по плечу каждый год. Это была награда за умение зарабатывать деньги. Здесь уважали ни за какие-либо достижения, филантропию, щедрость и благотворительность. Здесь восхищались только громадными прибылями.
Мама не переставала ему писать про заседания в Таун-Холле, о том, во что они будут одеты, как будут стоять столы. Она интересовалась, как скоро он приедет домой ради этого события.
Он старался сдерживать себя и писал вежливые письма с объяснениями, почему его не будет. Письмо удобнее телефонного звонка. Нет опасности, что кто-то потеряет самообладание.
Фиона сходила в гостиницу Анна-Бич и отослала электронное письмо своей подруге Барбаре в Дублин.
Рада была получить от тебя письмо, очень рада. Господи, как здесь красиво, Барб, не нарадуюсь, что мы выбрали именно это место. Трагедия была ужасна, но люди исполнены мужества, они такие добрые. Шейн уехал в Афины на несколько дней по работе. Должен вернуться со дня на день. Я слежу за прибывающими паромами. Спасибо за рассказ про больницу. Представляю корову Кармел в роли старшей медсестры. Напишу еще, когда определюсь с нашими планами.
Люблю,
Фиона.
— Для вашей подруги из Германии есть факс, — обратился к Фионе человек из регистрации, когда она покидала Анна-Бич.
Она удивилась, как хорошо всем было известно, кто они такие.
— Я заберу его на виллу.
Она начинала осваиваться в Агия-Анне, даже знала короткий путь с одного конца города на другой. Листок с факсом она положила на стол перед Эльзой.
— Я бы прочла его, но здесь на немецком, — сказала Фиона.
— Да.
— Ты не собираешься читать его? Тебе не надо переводить, — удивилась Фиона.
— Знаю, что там, — ответила Эльза.
— Это достаточно странно с твоей стороны, — недоумевала Фиона.
— Он пишет, чтобы я собралась и вернулась туда, где мое место, а именно в его постель на две ночи в неделю, и никаких поползновений в сторону независимости.
— Может быть, там что-то другое, — успокоила ее Фиона.
— Ладно… переведу. — Она взяла лист. — Здесь совсем немного.
Эльза, дорогая.
Решение за тобой. Возвращайся ко мне, и мы переедем жить в квартиру, открыто, чтобы ни от кого не скрываться. Мы даже поженимся. Если тебе этого хочется. Я буду писать письма и посылать подарки ребенку, если это сделает тебя счастливой. Мы предназначены друг для друга. Ты это знаешь, я тоже. К чему эти игры? Сообщи мне факсом свое согласие как можно скорее.
Люблю до скончания веков,