Ночи и рассветы
Шрифт:
Космас растерялся.
— Не обижайся. У нас в городе одна половина людей умирает, другая половина их хоронит. Что ты предпочтешь, что тебе больше по сердцу? Послушай моего совета, не раскаешься: отправляйся-ка ты прямиком назад, в Пелопоннес. Ну, а сейчас сделай доброе дело, подбрось сюда еще одну горсточку. — Он подставил карман куртки. — Не для меня, для детей. У меня два скелетика, два волчонка, которые только и ждут, чтобы я набил им животы. В один прекрасный день они растерзают меня, как настоящие волки. Разрази меня бог, если я вру! Спасибо!
— Одну минуту! — остановил его Космас. — Я хочу у тебя спросить…
— С удовольствием готов тебе услужить. Космас показал ему на людей, шагавших взад и вперед по железной решетке.
— Что они делают?
Незнакомец протянул:
— Загора-а-ают…
— Что?
— Греют косточки. Под решеткой проходит электричка, и оттуда поднимается теплый воздух. «Так зачем же нам, — говорят эти бедняги, — топить дома и влезать в лишние расходы, если можно провести ночь здесь?»
— И они ходят так до утра?
— Пока не приедут катафалки… Нужно очистить место: вечером явятся другие.
Космас проводил его взглядом, потом быстро спустился по лестнице.
Не успел он подойти к вентилятору, как перед ним выросла какая-то бесплотная фигура.
— Возьми! — сказал Космас, протягивая полную горсть изюма.
Это был человечек без возраста. Скелет, обтянутый высохшей, сморщенной кожей. Глаза устало смотрели из глубоких впадин.
— Возьми! — мягко повторил Космас.
Человек не пошевелился. Прошло немало времени, прежде чем он перевел взгляд на ладонь Космаса.
— Изюм! — проговорил он наконец.
Но не взял, а повернулся к товарищу, который подошел и остановился возле них.
— Смотри! — тихо сказал он ему.
Товарищ тоже не притронулся к изюму. Они так и стояли, наклонив голову, дуя на руки и переглядываясь, как заговорщики.
— Боженька ты мой, да что же это у него! — воскликнула какая-то женщина и подбежала к Космасу. — Если твоя мать жива, пусть будет она здорова до старости, а если нет, бог тебе воздаст. Дай мне, сыночек, положи сюда!
И она подставила карман пальто.
— Нет, нет, лучше не в карман! — тут же спохватилась она. — Он дырявый. Давай сюда. — И она протянула сложенные лодочкой ладони.
— Почем он у тебя, мой мальчик? В какую цену? — спросил высокий человек в очках.
— Даром! — ответил Космас. — Берите!
— Даром?!
— Берите, берите!
К нему протянулось несколько рук.
— Как мне отблагодарить вас, дитя мое? — растроганно сказал человек в очках и снова подставил ладонь. — Как мне выразить вам свою благодарность? Идите, идите сюда, погрейтесь! Здесь тепло…
— Я тороплюсь, — ответил Космас. — Я иду на улицу Регины, а мне сказали, что это далеко.
— Улица Регины? Вы там живете?
— Там живет мой друг.
— Это и в самом деле далеко. Вам нужно торопиться, мой мальчик.
Высокий господин поклонился, медленно
— Спокойной ночи! И доброго утра! — сказал Космас.
— Доброго утра!
Приказом Команде Пьятца{ [1] } и немецкой комендатуры появляться на улице позже одиннадцати запрещалось. Патрули расстреливали нарушителей на месте.
1
Итальянская комендатура.
Когда Космас добрался до улицы Регины, город обезлюдел. Космас постучался в дом № 18. Дверь приоткрыла старуха.
— Здесь живет…
Старуха протянула руку, схватила Космаса за плечо.
— Заходи скорее, сынок! — Ее голос дрожал, — А то убьют!
Он вошел в дом.
— Кого тебе нужно?
— Господина Энгонопулоса.
— Энгонопулос… Энгонопулос… — Старуха помешкала, будто пыталась снять с памяти паутину. — Что за Энгонопулос, сынок? Здесь нет никакого Энгонопулоса.
— Господин Андреас Энгонопулос.
— Господин Андреас…
Ты хочешь сказать — Андрикос!
— Да, да, господин Андрикос!
— Тогда пойдем. Возьми меня за руку, а то ушибешься.
Они вошли во двор.
— Вон там, — сказала старуха, показав на лестницу, ведущую в подвал. — Господин Андрикос живет вон там, внизу. Только он, наверное, спит сейчас. Но ты постучи, погромче постучи. Он глуховат…
Космас направился к лестнице.
— Подожди, я и не спросила, сынок, кем тебе доводится Андрикос. Вы родственники?
— Нет. Я друг Аргириса, его племянника.
— Кого-кого? — переспросила старуха, задержавшись в дверях.
— Аргириса. Вы знаете Аргириса, тетушка?
Старуха не ответила.
«Не расслышала», — подумал Космас и начал спускаться по лестнице.
Господин Андрикос открыл дверь, держа в руке свечу. Это был совсем седой мужчина. Поверх ночной рубашки он набросил черное пальто.
— Ты спрашиваешь Аргириса? — сказал он. — Аргириса?
— Да, мы одноклассники. И друзья. Я сегодня вечером приехал из провинции. Аргирис писал мне.
— Он писал тебе?
Космасу показалось, что господин Андрикос все еще не проснулся.
— Его нет дома? Он не живет с вами, господин Андрикос?
— Заходи, мой мальчик. На улице холодно. Заходи.
— Он не живет с вами?
— Не кричи. Входи. Входи и закрой дверь, сынок.
Когда они вошли в комнату, Андрикос поставил свечу на стол у кровати.
— Садись! Вон там садись, на стул. Передохни немножко и выслушай, что я тебе скажу.
Он хотел продолжать, но внезапно замолчал и грузно опустился на кровать. Потом взглянул на Космаса, опять попытался что-то сказать, но тут же бессильно положил руки на стол и опустил голову.