Ночи темной луны
Шрифт:
Зачем Костик это сделал? Боялся, что его накажут? Кто? Мы с женой? Но этого не могло быть. Милиция? Он был смышленым, умным и должен был понимать, что, будучи несовершеннолетним, к уголовной ответственности не может привлекаться. Думаю, это Костик знал. Он увлекался детективами, где описывается ход уголовных расследований.
Костик был рассудительным не по годам и очень любил шахматы. В игре просчитывал все на много ходов вперед – я давно был ему не соперник. Рассуждал о жизни здраво, совсем по-взрослому, не страдал юношеским максимализмом и был даже более приземленным, чем я или жена.
Он распространял наркотики в школе? Вспоминаю его соучеников: Леночку с большими голубыми бантами, под цвет глаз, похожую на располневшую Мальвину, худого низкорослого Влада, его закадычного товарища, Вову, уже сейчас кандидата в мастера спорта по гребле, и многих других…
Неужели кто-то из них употреблял наркотики? Не знаю: внешность обманчива, она маскирует сущность человека лучше, чем одежда предательские следы уколов. Возможно, Костик и распространял наркотики, раз в этом так уверен следователь, но вешаться из-за этого он бы не стал.
Я сознательно обхожу этический момент его проступка по отношению к таким же подросткам, как и он сам. О мертвых только хорошее или ничего! Костик мертв?! Сон так и не пришел ко мне до утра.
На следующий день, вернувшись с работы, я не застал дома Аню. На столе лежал белый лист, на котором было выведено «День первый». Со злостью скомкал лист и бросил на пол – пусть сама убирает. Я был страшно зол. На работе проходит «упорядочивание штатов», другими словами, сокращение. Всезнающая Маша из соседнего отдела, неровно ко мне дышащая, по секрету рассказала, что я в списке попавших под сокращение. А мне все едино. Костика больше нет!
1.4
Аня сделала свой выбор, а я делаю свой. Собираюсь и еду к Татьяне домой. Не стал ее ловить в институте – случалось, что занятия отменяли, так что разумнее было подождать возле дома.
Я чувствовал удивительное спокойствие – конечно, насколько можно быть спокойным после пережитой трагедии. Теперь судьба сама решила все за меня. То, что ранее казалось мне фантастикой (женитьба на Тане), теперь может стать явью завтрашнего дня. Я оборвал себя: выходит, смерть сына развязала мне руки?
«Решился бы я уйти из семьи, если бы Костик был жив? Не знаю. Кощунственно думать о таких вещах чуть ли не через два дня после похорон сына», – укорил я себя. Но жизнь продолжается, и меня к таким размышлениям вынуждают внешние события. Аня установила срок, по истечении которого я должен перестать мозолить ей глаза. Опять кто-то все решает за меня!
Раз Аня сама указала мне на дверь, я имею полное право распорядиться собственной судьбой, исходя из сложившейся ситуации. Ранее призрачная идея связать себя законными узами с Татьяной обрела реальные очертания. Конечно, жить вместе с ее родителями не фонтан, но и не трагедия. Она любит меня, я – ее, беззаветно и преданно. А что может быть для родителей важнее счастья их единственной дочери?
Завяжу с ними дипломатические отношения на высшем уровне: папе буду вечерами регулярно проигрывать в шахматы, а маме – помогать выносить из дома мусор и прогуливать шкодливую болонку. По выходным не будем с Танюшей сидеть дома – займемся изучением культурных и природных достопримечательностей ставшего родным города, который после стольких лет жизни в нем я по-прежнему почти не знаю.
Не придется больше судорожно поминутно смотреть на часы, прикидывая, успею ли я вернуться домой вовремя. Теперь нет необходимости по дороге придумывать различные версии задержки, потому что этот высотный дом станет и моим родным очагом.
Было бы здорово, если бы Танюша оставила меня сегодня ночевать, но, конечно, ее родители будут против.
То, что приходится долго ждать, меня особенно не тревожит, но холод донимает. Если часы не врут, прошло семьдесят пять минут после окончания последней пары в институте. Пора бы Танюше и появиться! Даже если я замерзну, не беда – надеюсь, будущие родичи отогреют, а вот как быть с двумя букетами: розами для Танюшки и герберами для ее многоуважаемой мамочки, Любочки Николаевны? Спасут ли их от мороза целлофан и газета или их дорогостоящие головки поникнут в самый неподходящий момент?
Цветы вынудили пригвоздить себя к этому месту – пути назад нет, Рубикон перейден. Если бы их не было, можно было бы не торчать здесь, а завтра утром позвонить Тане и договориться о встрече. Но цветочки эти вряд ли доживут до завтрашнего утра, а покупать новые – безумная роскошь, я ведь остался практически без денег. Итак, решено: жду до победного конца, то есть до появления Татьяны.
Где это она могла так задержаться? Может, лясы точит с подружками за чашкой кофе? Хотя для обычного кафе поздновато. Успокаивала лишь мысль о золотом правиле Татьяны, внушенном ей родителями: всегда ночевать дома.
Посмотрел на часы и разволновался – неужели так задумался, что пропустил ее? Может, она сидит себе спокойно на кухне и пьет очень горячий чай, что было бы совсем нелишним и для меня?
Не выдерживаю, ковыляю на замерзших ногах к ближайшему таксофону, уговариваю проходящую мимо девчонку и при помощи ее милого голоска, суфлируя шепотом ей в ухо нужные слова, выведываю у родителей, что Танюши пока нет и они волнуются. В этом я с ними полностью солидарен! Никогда не думал, что зимнее ожидание возле дома сродни подледному лову – требуется теплая экипировка и нечеловеческое спокойствие.
– Я совершенно спокоен, – уговариваю себя, хотя все больше волнуюсь.
Захожу в подъезд погреться. Половина двенадцатого. Время прошло почти незаметно, вот только я уже не чувствую своих замерзших ног. Наверное, я побил все рекорды зимнего ожидания и мне пора подавать заявку в Книгу рекордов Гиннесса. Попутно сделал открытие: когда очень чего-то ждешь, время движется относительно медленно, но проходит абсолютно быстро.
Очень хочется выпить любой огонь содержащей жидкости, но – увы! – не дано: поблизости нет ни кафе, ни бензоколонок. Поэтому я просто терпеливо жду. Выхожу из подъезда и делаю небольшие круги, но теплее не становится. Возвращаюсь в подъезд, отжимаюсь на подоконнике, неизвестно почему пропахшем селедкой, и жду, жду, жду. Представляю, какой это будет для нее сюрприз. Она вскинет на меня глаза, прищурится, виновато посмотрит на часы, слегка покачает головой, словно прося прощения, но, по обыкновению, промолчит.