Ночная Мышь, или Первый полет
Шрифт:
— А что у тебя новенького? — поинтересовалась она, когда список её собственных радостей и забот подошёл к концу. — Как-то ты не очень хорошо выглядишь… — озабоченно заметила соседка, — усы потускнели, и мех не блестит… Надо себя беречь!
— Да вот, Мышь совершенно от лап отбилась, — пожаловался Заяц. — Кричит, топает… Ума не приложу, что с нею делать.
— Я бы сказала — выпороть! — решительно заявила добрейшая хлопотушка, из которой собственные дети верёвки вили, и укоризненно покачала головой. — Ай-яй-яй… негодная девчонка.
— Да нет, она хорошая… — заступился за свою подопечную Верёвочный Заяц. — Мне кажется, она просто пытается
Мышка-домовушка скептически поджала губки.
— Во времена моей молодости, — заметила она, — это называлось беситься с жиру. Или маяться от безделья.
— Да, наверное, ты права, — сник Заяц, — ей не хватает дела… Своего дела. И я не знаю… Ну как тут быть?..
— Отдай-ка её ко мне в учёбу, — с энтузиазмом предложила домовитая соседка, — я её всему научу — шить, стирать, убирать, подрубать полотенца, мыть посуду — всему, что необходимо знать и уметь любой порядочной мышке!
— Стирать, конечно, хорошо, — промямлил Верёвочный Заяц, избегая смотреть соседке в глаза, — но, наверное, в жизни это не главное…
— Разумеется, не главное, — охотно согласилась мышка, — главное — научиться готовить. В нестираном бельишке можно, на худой конец, проходить несколько дней, а попробуй хотя бы день ничего не есть! И когда же ты, наконец, выберешься к нам в гости? Господин Мауз уже несколько раз спрашивал… Я бы угостила тебя оладьями с курагой — пальчики оближешь!
— Но я совсем другое хотел сказать! — нашёл в себе смелость возразить Верёвочный мечтатель. — Конечно, кулинарное искусство — это важно. Очень важно, — поторопился добавить он, заметив удивлённый взгляд соседки, — но ведь она — Ночная летучая Мышь… Прежде всего девочка должна научиться летать… Иначе она никогда не будет счастлива. Никогда.
Повисла пауза. Тикали часы, и тихонько гудело пламя в печи. Наконец мышка, которую сейчас никто бы не назвал хохотушкой, отставила чашку и очень серьёзно сказала:
— Но, Заяц, ведь ни ты, ни я, никто из наших знакомых не умеет летать! (И прекрасно обходимся… — добавила она про себя). Как же мы можем научить этому Ночную Мышь?
— Вот-вот, — горько вздохнул Заяц, — если бы я знал, как… Поэтому я и не сужу девочку строго. Ведь я ничем не могу ей помочь…
Такой поворот разговора был совершенно не по душе мышке-хлопотушке, и она засобиралась домой, тем более что было уже действительно поздно. Но последнее слово соседка всё-таки оставила за собой. Уже стоя на пороге, мышка-постирушка поправила свой платочек и наставительно заметила:
— Только вот что я тебе скажу, соседушка, доведётся ей летать или нет, — это ещё бабушка надвое сказала. Но никакие чудесные способности не избавят мышь от ежедневной стирки и уборки. Уж поверь моему опыту.
Заяц обещал поверить. И, вздохнув сотый раз за сегодняшний беспокойный вечер, отправился наконец спать.
Глава 3,
в которой рассказывается история одного ожидания
Почему Нечаянный Лес назвали «Нечаянным» в точности не знал никто, но у всякого его жителя было по этому поводу своё особое мнение. Животные, чьи мнения совпадали, объединялись в партии.
Самые большие партии в Лесу были «чайники» и «речники». «Чайники» полагали, что на самом деле Лес должен называться «Не-чайным» — потому что в нём не растёт чай. И это была правда, чая в здешних краях отроду не водилось, разве что только ИВАН-ЧАЙ.
«Речники» же считали, что на месте Бобрового ручья когда-то текла речка Нечайка, прозванная так за то, что на её берегах жили зимородки, щурки и ласточки, кто угодно, но только НЕ ЧАЙКИ.
Время от времени «чайники» встречались с «речниками» и устраивали долгие многочасовые дискуссии.
— Кому он нужен, ваш чай?! — негодовали сторонники речки Нечайки.
— А чайки ваши — кому нужны? — не оставались в долгу любители благородного напитка.
Ночную Мышь чрезвычайно занимало, кто же из них прав. И как-то раз она спросила об этом Зайца.
— Видишь ли, — ответил Заяц, — вопрос, конечно, сложный. И я не знаю. Но мне почему-то кажется, что довольно глупо называть речку или лес по тому, чего НЕТ, когда столько всего ЕСТЬ.
— А наш-то Лес всё-таки назвали НЕчаянным, — резонно возразила Ночная Мышь.
— Да, конечно… Знаешь, — задумчиво продолжал Верёвочный философ, — сдаётся мне, дело в том, что когда в Лес пришли самые первые звери, он оказался гораздо лучше, гораздо богаче всего, что они только могли себе представить.
Редко кто переселяется от хорошей жизни. Возможно, они бежали от какого-нибудь бедствия, от засухи, наводнения или пожара. И вдруг, нежданно-негаданно — нечаянно — оказались в нашем Лесу. Нечаянный Лес! Вслушайся, пожалуйста, в это название — сколько в нём удивления и радости!
Ночная Мышь внимала, затаив дыхание. Когда Заяц умолк, она убеждённо сказала:
— А мне твоё объяснение нравится. Может быть, оно и не самое правильное… Зато — самое лучшее.
Раньше всех в Нечаянном Лесу просыпалась Печальная Икка. Просто удивительно, когда она успевала выспаться? Старый Филин, пролетая над Лесом в полночь, видел, как между чёрными деревьями мелькает серая тень, и слышал звон медного колокольчика, а на заре, когда самые ранние пташки только-только принимались чистить пёрышки перед первым вылетом из гнезда, она уже паслась на Большой Поляне, на границе соснового бора и берёзовой рощи. Романтическая корова появилась в лесу лет этак семь назад. Изрядный срок. За эти годы она сделалась привычной частью пейзажа, и мало кто вспоминал, что было такое время, когда Нечаянный Лес и Печальная Икка существовали отдельно друг от друга. Ещё меньше, даже среди старожилов, было таких, кто знал что-то о жизни романтической коровы до того, как она поселилась в Лесу. Сама Икка об этом говорить не любила. Она вела себя так, словно жизнь её началась с появлением в Лесу. В конце концов расспрашивать о прошлом её перестали.
Печальная Икка была убеждена, что утренняя роса необыкновенно благоприятно влияет на цвет её рогов. Она окунала голову в мокрую траву и протяжно мычала от удовольствия. Нежное долгое «му-у-у…» было тем самым первым звуком, что возвещал Нечаянному Лесу о наступлении нового дня. Потом лёгкой неторопливой трусцой Печальная Икка бежала к Дальней Поляне. Это называлось у неё «совершить утренний моцион» [1] . Солнце тем временем подсушивало траву, и воздух в Нечаянном Лесу становился мягким и душистым. Романтическая корова трусила хорошо известными ей тропинками, прикрыв глаза, и чутко прислушивалась, поводя мягкими бархатными ушами.
1
Моцион (от лат. motio — движение) — ходьба, прогулка для укрепления здоровья или для отдыха.