Ночная охотница

Осипов Сергей

– Но ты и не человек, – утвердительно сказал князь.

Ка-Щи вздохнул.

– Я хотел бы, – сказал он негромко.

– Что?

– Я хотел бы стать человеком.

– Как прикажешь тебя понимать?

– Сколько я помню себя, всегда я был один. Я не знал ни матери, ни отца, ни прочих родственников. Я не знал своего места в этом мире, и потому я возненавидел этот мир и населяющие его народы.

Так было когда-то. Но потом моя ненависть прошла, и я понял, что больше всего я хочу найти свое место в этом мире, найти свой дом, найти свою семью. Может быть, мое происхождение навсегда останется тайной, но это не помешает мне жениться, родить детей, построить свой дом. Я не знаю, откуда я пришел, но я буду знать, куда иду и куда идет мой род.

– Это ты называешь «стать человеком», Ка-Щи?

– Да, князь.

– И почему ты решил, что мой дом – то самое место, где ты станешь человеком? А моя дочь – та женщина, с помощью которой ты станешь человеком?

– Потому что твоя дочь любит меня.

– Она еще не знает настоящего тебя, Ка-Щи. Она не знает, что ты дважды вернулся из страны мертвых.

– Мне кажется, она будет только рада узнать, что я вернулся.

– Но будут ли рады другие мои подданные? Будут ли рады мои братья, будут ли рады мои воины, что их князь породнился с таким… С таким, как ты, Ка-Щи. Не проклянут ли они меня? Не подымут ли они бунт? Видишь, сколько вопросов, сколько опасностей, и только ради того, чтобы дать тебе, вернувшийся из мертвых, семью и дом? Не много ли ты просишь? И почему вообще я должен исполнять твои просьбы?

– Попробуй убить меня еще раз, но, как я уже сказал, это просто докажет твою глупость. Потому что я снова вернусь.

– Я велю сжечь твой труп и развеять пепел по воздуху, может быть, это займет тебя на некоторое время.

– Ненадолго, князь.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга, и князь решил, что, кто бы ни был перед ним, демон или человек, упрямством они не превосходят друг друга. Дочь князя рыдала в своей комнате уже третий день, отказывалась от еды и царапала себе лицо. Честно говоря, после всей этой истории с неудачным побегом шансы на ее выгодное замужество теперь были ничтожны.

Князь вздохнул.

– Мы могли бы жить в удалении, – откликнулся на этот вздох Ка-Щи. – Мы бы могли уехать…

– Не слишком далеко, – сказал князь. – Я все-таки хочу знать, как живет моя дочь. Моя глупая дочь.

Ка-Щи понимающе кивнул.

– Ваши дети не смогут быть моими наследниками, – продолжил князь.

И на это согласился Ка-Щи.

– Родных у тебя нет. Но, может быть, ты богат? Я не могу отдать дочь в жену безродному бедняку.

– Я никогда не старался стать богатым, – ответил Ка-Щи. – Не видел в этом

смысла. Теперь смысл появился, так что просто назови сумму.

– Я подумаю, – сказал князь. – И еще одно.

– Да, князь.

– Раз уж ты так легко возвращаешься из страны мертвых… Не мог бы ты оказать мне одну услугу?

– Вернуть в этот мир кого-то из близких тебе людей? Боюсь, что это невозможно, князь. На самом деле…

– Нет, я о другом. Не мог бы ты забрать в страну мертвых кое-кого из моих врагов? Мой злейший враг, эмир Хартуна, окружил себя сотней телохранителей. Нельзя до него добраться, не пожертвовав своей жизнью. Но ведь для тебя, Ка-Щи, это не проблема?

– Если это нужно для семьи.

– Так будем же считать это твоим свадебным подарком.

Князь сказал это и увидел странную картину: губы Ка-Щи сначала скривились в гримасе, а потом, как будто с трудом вспоминая давно забытую дорогу, они медленно сложились в осторожную улыбку, которая сделала Ка-Щи чрезвычайно похожим на человека.

3

Рассказывают, что после этой беседы великодушный князь Рустум позволил чужестранцу, называвшему себя Ка-Щи, увидеться с княжной Джаншат, и чрезвычайно рада была Джаншат этой встрече, и держала Ка-Щи за руку, и говорила ему различные нежные слова, нисколько не смущаясь присутствием рабынь и старших женщин. И увидел князь Рустум, что печаль покинула сердце его дочери, что высохли слезы на ее щеках, а в глазах поселилась радость; и сказал он тогда себе, что поступил правильно, когда не стал убивать Ка-Щи в третий раз. Ибо князь Рустум любил свою младшую дочь превыше всего на земле, хотя и не позволял постороннему глазу замечать эту любовь, потому что был он в первую очередь князь и воин, а уже потом отец.

И поскольку Рустум не хотел более видеть, как его любимая дочь, княжна Джаншат, горько плачет и царапает в отчаянии свои белые как мел щеки, он не сказал ей про свой уговор с Ка-Щи относительно эмира Хартуна. Он лишь сказал, что Ка-Щи должен ненадолго отлучиться и уладить кое-какие дела, чтобы потом со спокойной душой предаться семейной жизни. И когда Ка-Щи оседлал коня и уехал из крепости князя Рустума, Джаншат загрустила, но не было тяжести в ее сердце, не было отчаяния в ее мыслях, ибо верила она, что разлука их быстротечна.

Рассказывают, что в то время эмир Хартуна собрался в путь, дабы навестить дружественного правителя в Заречных землях. И сопровождали эмира Хартуна три тысячи воинов на конях и на боевых слонах, а также дюжина наложниц, барабанщики, флейтисты, советники и люди многих других занятий, дабы и в дороге эмир Хартуна мог разнообразно развлечь себя. Говорят, что взяты были в путь даже несколько закованных в цепи преступников, а также искусный палач, на случай, если эмиру во время путешествия захочется потешить себя первосортной казнью.