Ночная тень
Шрифт:
— Это не ложь! Это то, что я должен сделать! Я думал, ты поняла меня!
— Тогда ты ошибся! Я не поняла, что ты будешь действовать тайком и скрывать от меня информацию!
Он, казалось, изменился у нее на глазах, сразу отдалившись, став холодным.
— Ты дала мне две недели.
— Черт возьми, я дала тебе больше! Я дала тебе все! — Ее глаза сверкали от избытка чувств. В ней боролись обида и гнев. Но она подняла руку прежде, чем он успел к ней подойти. — Нет, не надо! На этот раз тебе не удастся воспользоваться моими
— Хорошо, — сдержанно кивнул он, хотя его собственные чувства готовы были вырваться наружу. — Дело не в чувствах, а в логике. Ты должна это ценить, Дебора. Это моя работа. В твоем присутствии здесь так же нет необходимости, как и в моем — в зале суда.
— Логика? — вырвалось у нее. — Логично только то, что соответствует твоим целям. Ты держал меня за дурочку? Думаешь, я не вижу, что здесь происходит? — Она сделала резкий Жест в сторону одного из мониторов. — Давай смотреть на это с чисто профессиональной точки зрения. Ты владеешь всей информацией, которую я с таким трудом выуживаю. Все имена, номера — гораздо больше, чем мне удалось раздобыть. И все же ты мне не сказал. А должен был сказать.
Его снова словно обволокла какая-то непроницаемая завеса.
— Я работаю в одиночку.
— Да, я это знаю, — не без горечи произнесла она, подходя к нему. — Никаких партнеров. Только в постели. Я только там могу быть тебе партнершей.
— Одно с другим никак не связано.
— Очень даже связано, — едва ли не кричала Дебора. — Очень даже. Если ты не доверяешь мне во всем, нисколько меня не уважаешь, не можешь быть со мной откровенным, тогда, считай, нас ничто не связывает!
— Черт возьми, Дебора, ты многого не знаешь. — Он схватил ее за руки. — Ты многого не понимаешь.
— Конечно нет. Потому что ты мне не позволяешь.
— Не могу позволить, — поправил он, крепко держа ее, чтобы не вырвалась. — Есть разница между ложью и сокрытием информации. Здесь не все так однозначно.
— Однозначно.
В этом деле замешаны порочные люди. У них нет ни совести, ни морали. Они уже пробовали убить тебя, и только чудом ты осталась жива, Я не могу рисковать тобой! Если хочешь, считай, что я все вижу в черно-белом свете! — Гейдж, акцентируя каждое слово, встряхивал ее. — Я не буду рисковать тобой!
— Ты не имеешь права запретить мне делать то, что я считаю должным!
— Ей богу, Дебора! Если мне ради твоей безопасности придется запереть тебя наверху, пока я не разделаюсь с этим делом, я так и сделаю!
— И что дальше? Так будет и в следующий раз, и в следующий?
— Я сделаю все, чтобы защитить тебя! И это не обсуждается!
— Может быть, ты хочешь всунуть меня в маленький пластиковый мешочек и носить с собой? — Дебора взяла его за руки, надеясь, что ее слова дойдут до него. — Если, ты любишь меня, то должен любить такой, какая я есть. Ведь я же, любя тебя, приняла тебя целиком! — При этих словах в его глазах что-то мелькнуло. — Я не смогу стать
— А я тебя и не прошу об этом!
— Разве? Если ты не можешь принять меня сейчас, то не примешь никогда! Гейдж, я мечтаю прожить с тобой жизнь! Не только провести вместе несколько ночей, но прожить жизнь! Мечтаю родить тебе детей, жить с тобой в одном доме, строить нашу семейную лодку! Но если ты не хочешь поделиться со мной тем, что тебе известно, и рассказать о себе все, у нас нет будущего! — Она отодвинулась от него. — В таком случае для нас обоих будет лучше, если я немедленно уеду!
— Не надо. — Он протянул к ней руку прежде, чем она успела увернуться. Как бы ни глубока была его потребность выжить, это не шло ни в какое сравнение с возможностью жизни без нее. — Дай мне честное слово, — он крепко сжал ее пальцы, — что ты не станешь рисковать и переедешь сюда, ко мне, по крайней мере, до тех пор, пока все не закончится. Ты не должна появляться в офисе окружного прокурора. Пока, во всяком случае.
— Гейдж, я обязана…
— Нет, — отрезал он. — Что бы мы ни делали, что бы мы ни обнаружили, это останется между нами, пока мы не будем готовы действовать. Большего я не могу обещать тебе, Дебора. Я лишь прошу о компромиссе.
Чего это ему стоило, она видела.
— Хорошо. Я ничего не скажу Митчеллу, пока мы оба не будем уверены. Но я хочу знать все, Гейдж! Все! — Ее голос звучал спокойнее, руки перестали дрожать. — Неужели ты не видишь — я понимаю, что ты что-то от меня скрываешь, что-то существенное, не имеющее никакого отношения к потайным комнатам или данным? Я чувствую это, и это причиняет мне боль.
Он отвернулся. Если он должен рассказать ей все, то начать придется с себя. Между ними воцарилось напряженное молчание, пока он его не нарушил:
— Ты многого обо мне не знаешь, Дебора! Того, что тебе может не понравиться, чего ты можешь не принять.
От его тона у нее пересохло во рту.
— Ты мне совсем не доверяешь?
Ему казалось, он вложил в нее всю свою веру.
— Я не имел права заводить наши отношения так далеко, не рассказав о себе всей правды. — Он дотронулся до ее щеки, надеясь, что это не в последний раз. — Я не хотел тебя пугать.
— Вот сейчас ты меня пугаешь! Что бы тебе ни было известно, расскажи мне. Мы что-нибудь придумаем.
Не произнеся ни слова, он отошел от нее к каменной стене. Повернулся и, посмотрев на нее, исчез.
Дебора раскрыла рот, но из него вырвался лишь приглушенный вздох. Пристально глядя туда, где, как подсказывал ее воспаленный мозг, должен был находиться Гейдж, она неуверенно попятилась назад, нетвердой рукой нащупала спинку кресла и позволила своему онемевшему телу опуститься в него.
В то время как ее ум отбрасывал увиденное, Гейдж вернулся, материализовавшись в десяти футах от того места, где исчез.