Ночная Земля
Шрифт:
Но теперь меня осенила другая идея; потому что мне потребовалось одиннадцать дней, чтобы добраться от Пирамиды до начала великого Склона; не зная точного пути, я уклонился к северо-западу от Равнины Голубого Огня. Теперь мне как будто бы открылся более короткий путь; следуя им, мы могли, на мой взгляд, избежать многих опасностей и преодолеть оставшееся расстояние за пять или шесть дней. Постояв в раздумьях, я рассказал о своих планах Деве. Великий Редут располагался за невысоким холмом, на котором возвышалась Обитель Безмолвия. Следуя прежнему пути, мы должны были пройти возле этого Мрачного Дома,
Примерно наметив путь, я объяснил все Наани и напомнил ей, что идти придется с предельной осторожностью; мне пришлось объяснить, какие опасности грозят нам, чтобы Дева всем сердцем понимала необходимость предельной бдительности.
Оставив место, где начинался спуск к Глубинным Землям, мы отправились на просторы Ночного Края, понимая, что никто из людей не пройдет этим путем до Конца Времен.
Словом, мы шли вперед — с крайней осторожностью.
Выбравшись из кустов, тянувшихся с северо-запада от дороги, мы перебежали на восточную ее сторону, где кусты росли в изобилии, на что я и надеялся всем сердцем. При этом я старался отклониться далеко на юго-восток — насколько позволяли нам заросли — чтобы пройти в миле от жуткого Дома, слишком уж близко находившегося к нам.
И мы шли шесть часов, иногда ползли, иногда пригибались, стараясь, чтобы нас никто не заметил.
Закончив шестичасовой переход, мы передохнули, ели и пили, после чего вновь направились вперед. А на десятый час мы все-таки приблизились к Дому, хотя и оставались далеко от Дороги, По Которой Ходят Безмолвные, и держали направление на Редут. Мы старались не приближаться к Дому, но могли оставить между ним и собой лишь милю, потому что слева, за кустами, среди которых мы пробирались, начиналась каменистая равнина, там и сям усеянная огненными жерлами; на ней нас заметили бы сразу, едва мы оставили заросли.
Кроме того, там посреди Вечной Ночи высилась одна из тех Молчащих Башен, которые располагались в разных частях Ночной Земли и, как полагали, служили обиталищем Загадочному Дозору. Колоссальная башня словно вырастала из камня, открываясь взгляду лишь когда над Ночной Землей вспыхивала яркая зарница, на мгновение освещая всю страну. Из одного только страха перед этой Башней нам надлежало оставаться в кустах. Но мы уже не думали ни о чем другом, кроме грозной и угрюмой в своей чудовищной сути Обители Безмолвия, застывшей на невысоком холме.
Весь одиннадцатый час мы переползали от куста к кусту, напоминая тени, прячущиеся среди теней Ночного Края. Жуткий Дом располагался теперь справа от нас, в огромном и высоком здании царила вечная тишина, окна и двери его светились немерцающим светом, словно бы переносившимся сюда из недр проклятых времен и пространств.
Здесь властвовало и правило полное нечестия и лишенное даже капли святости смертоносное и абсолютное Знание… тщетными были наши предосторожности, ибо, перебираясь от куста к кусту, мы находились под наблюдением недремлющих сил.
Когда двенадцатый час был уже на исходе, мы начали удаляться от Дома; я испытал облегчение, посчитав, что мы избежим всякого зла, и обернулся к Деве с ласковыми и нежными словами. В то же мгновение с негромким рыданием она опустилась на землю. Сердце мое словно бы умерло; я понял, что душу моей спутницы поразила Сила, посланная на нас из Обители Безмолвия. Подхватив Деву на руки, я попытался отгородить ее своим телом от Жуткого Дома; и тут дух мой испытал истинно предсмертную муку, принимая удар безмолвия и распада.
Стало ясно, что силе этой не дано погубить меня, однако она способна расправиться с Девой, и я окружил свою Единственную духом и волей, словно щитом.
Смысла прятаться не было. Теперь мне следовало доставить Наани в Великий Редут или умереть, потому что лишь скорость могла спасти ее от действия Силы Зла.
Сняв Дискос с бедра, я взял его в руку, поднял Деву и, оставив кусты, побежал со всех ног. Но дух мой все еще ощущал ту мрачную силу, которая действовала на нас, стремясь погубить Мою Единственную.
Устремляясь вперед, я окликал ее, называл прежним именем и новым, но Наани не шевелилась и не обнаруживала признаков жизни. Сердце мое погружалось в бездну отчаяния; подступало безумие, превращавшее меня в чудовищную машину, которую снедало одно только желание — спасти. Я еще надеялся доставить Деву живой в Могучее Убежище, отдать в руки умелых врачей. Я старался быть мудрым в своем отчаянии и скоро остановился, развел таблетку в горячей воде, подогретой на камне, и постарался влить его в сомкнутые уста. Увы, старания мои оказались тщетны, о чем заранее говорило мне сердце. И я напрягал разум и тело, волей, духом и любовью отгораживая Деву от ужаса, истекавшего из Обители. Потом я сделал воды, и облил ею лицо Моей Единственной, растер ее руки. С моей стороны было бы величайшей наивностью думать, что из этого могло бы что-то получиться. Стерев влагу с ее лица, я попытался услышать ее сердцебиение, но сердце Наани сокращалось едва слышно, и я завернул Деву в плащ.
Я заставил себя съесть несколько таблеток и выпить много воды, меня словно палил огонь, и я должен был вложить все силы в исполнение этого дела.
Торопливо подхватив с земли свое снаряжение, я поднял Возлюбленную, ставшую такой молчаливой после прежнего веселья. Я едва не задохнулся от ярости, которую прогнал еще большим гневом. Никто и никогда на свете не шел пешком быстрее меня; отчаяние вернуло мне силы, а безумное напряжение воли без устали гнало вперед.
Через каждые шесть часов я ненадолго останавливался, чтобы поесть и попить; несколько раз я пытался вернуть Наани в чувства, однако она не приходила в себя, и сердце ее билось все слабей и слабей; словом, под конец, я уже не пытался этого делать, но вливал в себя воду, вталкивал еду и продолжал отчаянный бег.
Не знаю почему, но Силы Добра не пришли мне на помощь, хотя я отчаянно молил их о ней. Помощи не было, и я готов был уже все проклясть, но, тем не менее, не натворил бесполезных глупостей. Я едва замечал землю под своими ногами, серую почву, на которую ложились нереальными отблески далеких огней, и все вокруг казалось мне ужасным сном. Шли жуткие часы, я шел, не отклоняясь ни вправо, ни влево, не пытаясь прятаться в кустах, чтобы избежать какой-то опасности, потому что Дева тихо умирала на моих руках, и я мог спасти ее только прибавив шагу, но сил бежать быстрее не было. Великое, безумное отчаяние овладело мной.