Ночная жажда
Шрифт:
– Бобби, придержи язык, – рявкнул Верде. – Клаузер, Чанг, ну-ка живо уносите отсюда свои задницы!
Пукки рассмеялся.
– И этим ртом ты целуешь свою жену?
– Естественно, – ответил Верде. – И еще причмокиваю. Ты свои шуточки брось, я ведь тебе в отцы гожусь.
– Если так, то я благодарю Бога, что хронический галитоз не передается по наследству. – Пукки наклонился вправо и выглянул через плечо Верде. – Вижу, Серебряный Орел тоже вышел на тропу войны. Это хорошо, Рич. Это значит, что когда возьмемся за дело мы с Брайаном, то все будет в лучшем виде.
Верде указал на выход с крыши:
– Исчезни!
Ветер изменил направление, и вокруг запахло… мочой.
Мочой… и чем-то еще…
– Отлично, – сказал Пукки и принюхался. – Кто-то, видно, забыл поменять нижнее белье, ребята?
Орнитолог кивнул в сторону трупа.
– Наверное, описался, бедняга.
– Закрой пасть, Бобби! – рявкнул на него Верде.
Пиджен развел руками и отправился обратно к телу Пола Мэлоуни и склонившемуся над ним Метцу.
– Эй, – насторожился Брайан. – А вы чувствуете запах? Не моча… это что-то другое…
Пукки и Верде дружно зафыркали, задумались ненадолго, затем покачали головами.
Ну неужели они не могут понять, что это совсем другой запах!
Пукки снова предложил Верде «Тик-Так». Тот лишь сердито хмыкнул в ответ.
Пукки пожал плечами и убрал пакетик.
– Послушай, Полиэстер, сделай одолжение, заканчивай поскорее с отчетом, ладно? Как только шеф увидит имя убитого, дело сразу же передадут нам. А нам не хотелось бы потом дергать вас понапрасну, если вдруг не будет хватать какой-то информации.
Верде улыбнулся и покачал головой.
– На этот раз не выйдет, Чанг. Зоу специально прикрепила нас к этому делу. И на твоем месте я бы не совал сюда свой длинный нос.
Вездесущая снисходительная усмешка ненадолго исчезла с лица Пукки. Он пристально следил за Верде, стараясь понять, говорит тот правду или блефует.
Крыша вдруг задвигалась; Брайан покачнулся влево, пытаясь сохранить равновесие. Пукки удержал его и помог прийти в себя.
– Брай-Брай, с тобой все в порядке?
Брайан заморгал, потом протер глаза.
– В общем, да. Голова что-то закружилась.
Верде усмехнулся.
– Хочешь небольшой совет, Терминатор? Не пей спиртного до окончания смены.
С этими словами он повернулся и двинулся обратно к трупу. Брайан провожал его взглядом.
– Терпеть не могу эту кличку.
– Она звучит забавно только из моих уст, – сказал Пукки. – Брай-Брай, я хочу публично заявить, что недоволен подобным распределением кадров.
– Так решила Зоу, – вздохнул Брайан. – Ты же знаешь, что, хочешь не хочешь, нам придется принять его.
Пукки отказывался понимать такие вещи. Он все равно собирался лезть в это дело, что бы по этому поводу ни думал Брайан.
– Пошли, – сказал тот. – Нам нужно в управление.
Пукки поправил темные очки и пригладил волосы.
– Я в полном порядке, Брай-Брай. Вот только не могу наверняка сказать, кто же из них обоссался.
Брайан начал спускаться первым, но непонятный запах до сих пор не давал ему покоя. На всякий случай он крепко держался за металлические перила.
Утренние новости
Рекса Депровдечука разбудил монотонный гул будильника. Ему приснился отличный сон, от которого на душе стало легко и свободно. Он попытался уцепиться за него, сохранить в памяти, но все куда-то пропало. Приятные ощущения исчезли, на смену им пришла знакомая боль по всему телу. Особенно в области груди.
Рексу нездоровилось. И хотелось спать. Вообще-то, желание прилечь в течение дня не таило в себе ничего сверхъестественного – его обычно тянуло в сон на втором часу занятий по тригонометрии, – но сейчас все было по-другому. Боли длились уже много дней. Мать не разрешила ему оставаться дома. Ему стоило больших усилий заставить себя выбраться из постели. Он высморкался в засохший носовой платок «Клинекс», который уже использовал прошлой ночью, после чего, едва волоча ноги, перебрался из крошечной спальни в гостиную.
Коридор был длинный, слева – глухая стена, справа – пять дверей. На стене висели старые фотографии в рамочках – еще из тех времен, о которых Рекс помнил с трудом. Это были снимки его папы, самого Рекса, когда он и в самом деле был маленьким, даже снимки улыбающейся мамы. Он радовался, что у него есть эти фото, потому что никогда вживую не видел ее улыбки…
Рекс зашел в туалетную комнату. Помещение казалось лишь немногим больше самого унитаза. Нет, это была не ванная с унитазом, потому что здесь располагались только унитаз и небольшая раковина. В следующей комнате уже находилась ванна, но не было унитаза, так что Рекс называл ее душевой.
Голос диктора из телевизора заставил его остановиться. Не сам голос, а имя, которое произнес этот голос, – имя из почти забытого сна Рекса и его незабываемого прошлого. Он вытер рукой нос, развернулся и пошел по коридору, направляясь мимо душевой к гостиной.
И тихо вошел в гостиную, где в кресле перед телевизором сидела его мать, Роберта.
Рекс стоял, ожидая, пока снова услышит имя, потому что совсем недавно оно приснилось ему. Не только имя, но и сам человек, носивший его. И как раз вчера вечером, ложась в постель, он четко представил себе этого человека… нет, должно быть, он ослышался и диктор произнес чье-то другое имя.
Но он все-таки не ослышался.
– …Мэлоуни долгое время служил священником в соборе Успения Пресвятой Девы Марии в Сан-Франциско, пока не был уличен в скандале о сексуальных домогательствах и смещен со своего поста. Мэлоуни отсидел год в тюрьме и находился на испытательном сроке. На утренней пресс-конференции начальник департамента полиции Сан-Франциско Эми Зоу сообщила, что ее сотрудники собирают информацию по убийству Мэлоуни и делать сейчас какие-либо предположения о мотивах убийцы слишком преждевременно.