Ночная жажда
Шрифт:
– Вот именно, – ответил Пукки. – Я ведь один из избранных. Правда, если с нами произойдет несчастье, я не могу сказать, что то же самое он сможет сделать и для тебя. Ведь вы, атеисты, расположены на несколько уровней ниже…
Пукки неожиданно сбросил скорость и свернул на O’Фаррелл. Они вообще-то собирались начать свой день на Брайант, 850, в родном отделении полиции. А вместо этого проехали по Ван-Несс еще четыре квартала.
– Куда это мы направляемся?
– Утром здесь обнаружили тело, – объяснил Пукки. – Номер пятьсот тридцать семь, Джоунс-стрит. Похоже, предстоит непростая работа. Помнишь
– Хм… Кажется, что-то знакомое, но никак не могу вспомнить.
– Ну, хорошо, а как насчет отца Пола Мэлоуни?
– Ты серьезно?! Тот, которого осудили за растление малолетних?
Пукки кивнул.
– Ну, осужденный за растление – слишком мягко звучит для такого парня. То есть звучало. Вчера вечером он был убит. И лучше называть вещи своими именами: он был самым настоящим насильником.
Сан-Франциско тоже не избежал волны обвинений, обрушившихся на католическую церковь. Сначала Мэлоуни попал в поле зрения, когда помогал отвести обвинения, предъявленные другим священникам, вина которых представлялась вполне очевидной. Появлялось все больше взрослых, которые рассказывали о том, что произошло с ними в детстве. Причины странных поступков Пола Мэлоуни потихоньку стали ясны; он не только защищал педофилов, но и сам оказался одним из них. В результате начатых расследований догадки подтвердились, и Мэлоуни наконец лишили духовного сана…
Брайана, в принципе, не удивило, что кто-то прикончил этого человека. В любом случае это, конечно, не выход, но происшествие явно никого не шокировало.
– Минуточку, – спросил Брайан. – А точное время смерти известно?
– Лишь приблизительно: три или четыре часа утра.
– Так почему же нас не вызвали сразу?!
– Мне тоже хотелось бы об этом узнать, – ответил Пукки. – Нас временно переводят на дневные дежурства и все такое, но убийство Мэлоуни не менее громкое, чем убийство Абламовича. Пресса уже занимается коллективным онанизмом по этому поводу.
– Коллективный онанизм – не самая лучшая метафора, дружище…
– Жаль, мистер Щепетильность, – усмехнулся Пукки. – Ладно, воздержусь от сексуальных инсинуаций.
– И кому же досталось это дело?
– Ричу Верде. Кому же еще?
Брайан понимающе кивнул. Неудивительно, что Пукки хотел поскорее добраться до места преступления.
– Полиэстер Рич… Замечательно. Твой любимец.
– Просто обожаю его!
– Итак, мы направляемся к месту преступления, к которому не имеем никакого отношения, чтобы стать занозой в заднице у Верде.
– Ты поразительно догадлив, – сказал Пукки. – Ты должен был стать именно копом. Кем же еще?
Итак, их ждет сцена убийства, причем в дневном свете. Это могло создать неловкую ситуацию, которой Брайан отчаянно хотел избежать.
– А известно, кто назначен туда судмедэкспертом?
– Понятия не имею, – сказал Пукки и прищурился. – Но ты же не сможешь все время избегать этой девчонки, Брайан. Она – судебный медик, а ты коп из отдела по расследованию убийств. Подобные вещи идут бок о бок, это как арахисовое масло и шоколад. Лишь по какому-то невероятному стечению обстоятельств она за полгода ни разу не попалась нам на глаза. Сейчас, возможно, нам все-таки повезет, и над очередным трупом мы увидим милое личико Робин Хадсон.
Брайан покачал головой, прежде чем понял, что делает.
– Я не назвал бы это везением.
– Но тебе все же стоило бы ей позвонить.
– А тебе, приятель, лучше не лезть не в свое дело, – отмахнулся Брайан. Ему не хотелось думать о Робин. Пора было сменить тему разговора. – Верде все еще работает с Бобби Пидженом?
– Да, они напарники. К сожалению, это было бы симпатичным сочетанием для полицейского шоу. Но Верде – довольно мерзкий тип, к тому же, кажется, балуется наркотиками. А подобные персонажи – не для вечерних драм про полицейских.
Пукки повернул налево на Джоунс-стрит. Эта часть города представляла собой мешанину зданий высотой от двух до пяти-шести этажей, с наклонными эркерами. Построены они были в 1930-е или 1940-е годы. Примерно в половине квартала от них Брайан заметил три черно-белые патрульные машины, частично перегородившие дорогу. Пукки опустил стекло, вытянул руку и поместил на крышу «Бьюика» портативную «мигалку». Подъехав поближе, он припарковался рядом с ближайшим полицейским автомобилем, полностью перегородив движение, и проворчал, выходя из машины:
– Дело должны были передать нам. Особенно если здесь опять замешаны чертовы мстители.
– Знаю, знаю, – сказал Брайан. – Верховенство закона и все такое прочее.
Дом номер 537 по Джоунс-стрит представлял собой двухэтажное здание, зажатое в промежутке между многоуровневым гаражом и пятиэтажным многоквартирным комплексом. Половину дома занимала слесарная мастерская, а другую половину – почтовое отделение.
Внутри здания Брайан заметил какое-то движение. Наверху кто-то ходил.
Пукки перехватил его взгляд.
– Что, на крыше? – спросил он.
Брайан кивнул.
– С каждой секундой дело становится все интереснее.
Порыв ветра донес до Брайана какой-то странный запах. Через мгновение он улетучился.
Они нырнули под полицейскую ленту. Чанга копы встречали улыбками и дружно кивали Брайану. Пукки приветственно махал каждому из них, называя по имени. Брайан помнил только лица, а вот имена у него в голове надолго не задерживались.
Они вошли в здание, быстро отыскали лестницу, поднялись наверх и вышли на плоскую крышу, местами заляпанную светло-серой грязью. Утренний бриз обдувал их сзади, подхватывая полы одежды. Около трупа стояли Рич Верде и Бобби Пиджен [2] по прозвищу «Орнитолог».
К счастью, судмедэкспертом оказалась не горячая азиатская красотка с длинными темными волосами, закрученными в тугой клубок. Это был седой мужчина, который двигался с подчеркнутой медлительностью, характерной для своего возраста. Опустившись на корточки, он внимательно осматривал тело погибшего.
2
Pigeon (англ.) – голубь.