Ночная жизнь моей свекрови

Донцова Дарья

– Не знаю, как там со вменяемостью, – вмешался Макс, – но, думаю, финансовый расчет тут не последнее дело. Медцентр держался на репутации Якова Сергеевича и медийности Антона Борисовича. Случись с ними что-то нехорошее, клиника разорится, и с клубом будет напряг. Вот поэтому Марфа переселилась к Ремчуку, постоянно контролировала его и обеспечивала Баринова «семьей». Она не хотела терять то, что с таким трудом создала. Но внезапно «кукла» стала проявлять самостоятельность. Скажите, Марфа Матвеевна, Антон Борисович был вашей следующей жертвой?

Что вы для него припасли? Смерть от инсульта?

– Не отвечайте, – приказал адвокат.

– Ремчук остался жив лишь потому, что явился к Якову за пару дней до десятого июля, – подхватила я, – Марфа была очень занята поиском новой «жены».

– Сплошные предположения, никаких улик, – отбил и эту атаку юрист.

– Она псих! – гаркнул Леня. – Они все здесь с кривой крышей. Семья! Вы о таком слышали?

Марфа Матвеевна вскинула голову:

– Ничего дурного я не совершала! Никого не убивала! Они умирали сами! Я помогала Яше! Все были счастливы. Счастливы были все!

Эпилог

В понедельник утром мне позвонил Ковальский и в смущении промямлил в трубку:

– Слышь, Лампа, ты… ну… того… не злись!

– За что? – совершенно искренне спросила я.

– Я думал, ты дура! – выпалил Вадим. – Считал версию про одного похитителя идиотской! А ты настаивала и оказалась права.

– К сожалению, я часто ошибаюсь, – ответила я, – например, была абсолютно уверена, что человек, который предложил Ларисе в салоне «Волос с неба» работу в клубе, мужчина, а именно Ремчук. То, что всем заправляла Лизорук, я догадалась, только когда Антон Борисович начал каяться. А еще сделала стойку, когда услышала, что выставка «Сад на окне», в которой впервые за несколько лет не принимала участие Кира, открылась пятнадцатого июля. Я подумала, что исчезновение малышек как-то связано с экспозицией. Но это оказалось простым совпадением, порой такое случается.

– Слышь, давай дружить? – предложил Вадим.

– Отличная идея, – согласилась я.

– И еще, – не успокаивался эксперт, – помнишь, Макс отправил тебя в переговорную к бабушке?

– Глупая шутка! – перебила я его. – Я чуть не умерла, когда увидела череп с глазами!

– Это я придумал, – признался Ковальский, – не злись на Вульфа.

– Даже не думала, – почти честно сказала я, – извини, у меня звонок по второй линии, как раз Макс на проводе.

– Помнишь, я говорил тебе про племянников, которых мне привезут на временное житье? – без всякого вступления спросил муж. – Так вот, они прибыли. Приезжай скорей домой, я растерялся.

В квартиру я вошла около пяти вечера.

– Ой! Ой! Ой! – запричитала Рокси. – Они такие крошки!

Я отодвинула домработницу, поторопилась в гостиную и замерла на пороге. Муж сидел в кресле, держа в руках двух запеленатых в одеяла младенцев.

– Представляешь, они двойняшки, трехмесячные, – сказал Макс.

– С ума сойти, – ахнула я. – Не умею обращаться с новорожденными!

Что за мать, способная подбросить близнецов, пусть даже к родственнику? Чем их кормить? Где уложить спать? Памперсы! Распашонки! Или таких крошек пеленают?

– Можешь взять одного? – прошептал Макс. – Вот этого!

– Боюсь, – призналась я.

– Ну попробуй! Я устал, – заныл муж.

Я приблизилась к креслу и подняла легкий кулек, лицо ребенка прикрывал кружевной уголок. Что-то показалось мне странным, младенец слишком сильно брыкался.

– Откинь тряпку-то, – сдавленно произнес Макс.

Я послушно выполнила приказ и остолбенела. На белом фоне виднелась абсолютно черная голова с большими карими глазами.

– Негритенок, – неуверенно сказала я, – то есть афромладенец?

– Ну ты даешь, – хмыкнул муж, – присмотрись! Он же с усами, зубами, висячими ушами, весь покрыт шерстью.

Новорожденный отчаянно завертелся и громко залаял.

– Мопс! – закричала я. – Щенок!

– Точно! – засмеялся Макс. – А здесь второй, персикового окраса. Прошу любить и жаловать. Нравятся тебе такие племяннички?

Муж быстро вытащил из одеял двух собачат, которые, как безумные, стали скакать вокруг меня.

– Выпросил у нашего соседа, – пояснил он, – ну того, который елку поливал. Эй, ты чего ревешь?

Я размазала слезы по щекам:

– Ты мне наврал про брата матери и племянников!

– Ага, – кивнул Макс.

– У меня теперь есть свои мопсы. Конечно, я не перестану любить Мулю, Капу, Аду и Феню, но личные мопсы!

Я заплакала во весь голос:

– Вместо того чтобы рыдать, лучше займись детьми, – велел Макс, – а то Зефирка уже лужу напустила.

Слезы быстро высохли.

– Ты их уже назвал? – улыбнулась я.

– Черненькая Зефирка, а светленькая Муся, – протянул Макс. – Ты не против?

Я прижала к груди щенков и закрыла глаза. А теперь скажите, у кого лучший муж на свете?

Около восьми вечера, почти полностью опустошив магазин «Марквет», где торгуют всем необходимым для животных, мы с Максом сели пить чай. Щенки, прикрытые розовым пледом, мирно спали в голубой корзинке в окружении игрушек.

– Что с Вайнштейном? – спросила я.

Макс поморщился:

– Лиза Абова оклемалась и сдала Алину Колоскову с Сергеем Качановым.

Я почувствовала укус совести:

– Я обещала медсестре защиту!

Муж кивнул:

– Ей зачтут чистосердечное признание и искреннее раскаянье. Правда, я в него не верю. Успокойся, ты Алину не выдавала, о ее роли в афере сообщила Елизавета. Яну пока не нашли, но Олег доволен.

– Надеюсь, он больше не поедет в клуб и не станет глотать «розовые таблетки», – буркнула я.

– «Больница» закрыта, – пояснил Макс, – сомневаюсь, что ночное заведение откроется. Судьба медцентра пока в подвешенном состоянии, но полагаю, что клиника недолго продержится на плаву. Слишком уж масштабный скандал.