Что же так чужая смерть нас пугает,Посторонняя? Ведь все умрем, последнего позораНе избежать и здоровенному покуда бугаю,Всех обнимет, запрячет, никто не останется без призора.Я звоню в парикмахерскую, чтобыУзнать, в какую смену работает Попова Галя:Во вторник утром, а в среду вечером? ПопробуйТогда успеть! А если наоборот, то тоже едва ли.Набираю
номер – бодрый голос вещает об урожае.Ура, дозвонилась! Мне говорят: нет ее. Молчанье.А когда… И ненужный вопрос опережая:Умерла она, первого похоронили… Да, внезапно, случайно.Этого не может быть, потому что так не бывает!Жизнь в борьбе со всеми страхами, с самой смертью, казалось,На нее, как на самую надежную сваю,На грубоватое ее лихое спокойствие опиралась.Ничему не удивилась, всё приняла Галя Попова.Без нее не обойтись, и нет другого выхода, как создать,Экстренно сделать сноваТакую же. Такую же? А сын Костя? А парализованная мать?А морозные узоры на стеклах и радиопередачи?Будут, будут завтра, как сегодня.К чужой смерти мы как-то не готовы. ИначеСо своей – всегда с нами, почти родня, у, сводня!
«А что до любовниц – чужими словами воспользовавшись, ты сказал…»
А что до любовниц – чужими словами воспользовавшись, ты сказал,Запнувшись на миг, – я успела подумать, что кто-тоИ горько таился, и втайне, наверное, горевал, —Как много вмещает возможностей крошечный интервал…Скорее всего, ухмылялся молодцевато без тени заботы.Затем я подумала, что… есть такие названия, имена,Которые в поисках вечных находятся и не находят предмета.«Любовница» – кто это? Предательница-женаПлохая, неверная? Но и другое возможно: однаИз многих, не слишком ценимых, а так – мимоходом пригрета.И та, и другая, и есть еще третья, но тоже плачевная роль.Все, все унизительны… Женщиной быть разве можно?Поэт восхищался: быть женщиной – это геройство и шаг!О, конечно, но сольВосторженного восклицания в чем-то другом, где-то рядом, как сольИ соль-диез, взятый невольно, задетый неосторожно.
«Люди делятся не на тех, кто знает и не знает…»
Люди делятся не на тех, кто знает и не знаетЖивопись, литературу, может что-то здравоеСказать о Достоевском, видел «Данаю»,А на тех, кто выискивал лекарственные травы,Потом бегал за врачом, получал снимок,Прятал заключение рентгенолога, достал, бывалый,Солкосериловую мазь, камфарным пропах спиртом, помимоВсего прочего добыл «эссенциале форте», а затем – покрывало,Подушечку и тапки должен был покупать на Кропоткинской в магазинеПохоронных принадлежностей: «Вам – белые илиПосимпатичнее советую, в цветочек, вот, сверху в корзине,Нужно же какое-то разнообразие», кого томилиВ молчаливой очереди на «опознание тела»Перед доской-прейскурантом в тусклом полуподвале:«Кремация трупа взрослого – 20 р. 60 к., словно пластинку заело —Трупа детского – 10 р. 30 к.», про себя еще повторяя:«эссенциале, эссенциале»;На тех, что, прижавшись к пористым стенам крематорского Малого зала,Толпились вокруг противоестественного предмета,Ни на что не похожего, я бы сказала… —И тех, кому еще предстоит всё это.
«И нет провинции, изобилие, ровно разлитое везде…»
И нет провинции, изобилие, ровно разлитое везде.Уютные коттеджи – как театральные декорации,Осенняя листва, отраженная в чистой воде,Подростки – как манекены, трикотажные грации.Погружаясь в чужой частный мир, погоди, постойВосхищаться приветливым «бай» и «хай» приветливым столь же,Ни у кого здесь нет повода заметить, как заметил Толстой,Что прощание радостнее встречи, но всё большеХочется вон, к своему корыту, домой.Ах, как не завидую местным счастливцам!Наш поэт, ныне бог литературной удачи, бывший изгой,Я издали полюбуюсь тобой и твоей девицей!Как славно деловитой американкой не быть,С кошачьими ухватками вычислительной машиной,Бесполезно марать бумагу, рвать в задумчивости нить,Презирать престиж с его мелкой возней мышиной.В самолете услышу родную речь, привычный накал,Как ни одень советского человека, дело ведь не в материи,С четверенек, бедняга, не может, еще не встал.Здравствуй, здравствуй, скотина Иван Петрович, прощай, Джерри!
«Есть неписаная субординация…»
Есть неписаная субординация:Адъютант главнокомандующего, например, выше генерала.Эта знакомая ситуацияВезде одинакова – что в ЦК, что в «Ла Скала».И точно так же есть скрытые, негласные законы:Не становись в позу просителя,Не нажимай и не держи оборону,Храни спокойствие с достоинством вразумительным.И молчи, молчи, подробности губительны!Твоя жизнь, что случайно выскальзывает из деталей,Настораживает, она подозрительна!На этой оплошности многие впросак попадали.Держи паузу, говорю, как режиссер актрисе,