Ночное солнце
Шрифт:
Теперь оба генерала мчались на своих машинах на позиции не ведавшего о том подполковника Круглова.
Командир взвода не мог нахвалиться рядовым Долиным. В первые часы после приземления он энергично искал пропавшего Золотцева, залезая во все, самые непроходимые чащобы, осматривая кусты. Он бегом, буквально как ищейка, носился, обнюхивал каждый метр. Когда же ему приказали прекратить поиски, он чуть не со слезами на глазах умолял дать ему еще хоть пятнадцать минут, хоть десять — он найдет пропавшего! Обязательно найдет! Молодец парень! Понимает, что значит взаимовыручка. Но время шло. Поисками Золотцева занялось выделенное для этой цели
Он вызвался разведать болото — нет ли каких-нибудь тропок, хитрых маршрутов, по которым можно было его пройти. Вооружившись шестом, с яростным упорством атаковал эту равнодушную, неприступную жижу. Проваливался, с трудом вытаскивал ноги, снова проваливался и опять шел искать новое место…
Разумеется, искали проход и другие солдаты. Один из них соорудил ходули; на таких в его родном селе ходили парни во время традиционных праздников. Он подумал, нельзя ли пройти на ходулях болото. Оказалось, нельзя. Передвигать их в плотной жиже было невозможно.
Кто-то соорудил из ветвей широкие толстые чеботы, наподобие охотничьих снегоступов. Изобретательный солдат прошел несколько метров довольно удачно. Но выяснилось, что он едва ли не самый легкий в роте. Другой, потяжелее, начал проваливаться, третий тоже. Возможно, они не были столь искусными мастерами по плетению «болотной обуви»…
Успеха достиг маленький крепыш из первого взвода — рядовой Дмитриев, охотник, лесник по профессии и по призванию. Такого второго знатока природы не было в подразделении. Он мог бы, пожалуй, тягаться с самим подполковником Сергеевым в этих делах. Когда он начинал рассказывать о лесе, о зверях, птицах, о реках, об охоте, его заслушивались. Но он не только рассказывал свои, как выражался Золотцев, «сказки Венского леса». Он еще учил солдат лесным наукам. Для тех, кто знает эти науки, говорил Дмитриев, «лес — и поилец, и кормилец, и врач, и друг, и покровитель». Замполит устраивал даже специальные «Дмитриевские» занятия, на которых солдат рассказывал, какие грибы, ягоды, орехи, листья, коренья можно есть, а какие — не дай бог, какими травами и соками какие лечить болячки, где искать черничные или земляничные поляны, как ориентироваться, как выбирать дороги, строить шалаши наземные и на дереве. Он показывал, как делать капканы, силки, ловушки, как разводить без спичек костры. Даже показывал, как схватиться с медведем, если нет оружия.
Такой «профессор лесных дел», как окрестил Дмитриева замполит, был ценнейшим помощником в освоении этой науки.
Десантники — особые войска, и условия, в которых им приходится воевать, — особые. У них нет тылов, нет подвоза, нет снабжения, нет баз, запасов, госпиталей. Нет подкреплений.
И некуда отступать…
К ним из военных специальностей больше, чем к какой-либо другой, применимо латинское изречение «все свое ношу с собой».
Для десантника не только автомат и граната главное оружие, но и находчивость, сообразительность, быстрота реакции, точность выбранного решения. Поэтому-то он должен знать множество вещей, не обязательных, казалось бы, другим. Вот Дмитриев предложил соорудить «болотные плоты», широкие, плоские. На такой плот десантник ложится, распределяя тяжесть тела на всю площадь, и то ли плывет, то ли ползет по болоту, подгребая руками, подтягиваясь за кусты и кочки.
Встал вопрос: из чего делать плоты? «Из плащ-палаток!» — приказал капитан Кучеренко, сразу правильно оценивший идею Дмитриева. Однако плащ-палатки необходимо было в плоты превратить. Надеть на каркасы. А где их взять?
Снарядили людей в лес. Рубили кустарник, выбирая ветки подлиннее. Все это потребовало много времени. Потому и задержалось так долго подразделение капитана Кучеренко у болота. Капитан метался между солдатами, торопил их, прекрасно понимая, что они и без того делают все, что могут.
Десантники, сосредоточенные, хмурые, были похожи сейчас на прилежных ребят из авиамодельного кружка Дворца пионеров, мастерящих планер. Но это мастерили не планер. Это срабатывали хрупкое, ненадежное, примитивное сооружение, с помощью которого сотни людей попытаются преодолеть участок земли, по которому никакой нормальный человек никогда бы не пошел, предпочтя сделать несколько лишних километров в обход.
А они вот нет. Они были вполне нормальными, больше того, умными, толковыми ребятами, но они играли. На этот раз никто в них не стрелял, никто их жизни не угрожал. И те их сверстники, что сидели в окопах по другую сторону болота, были их товарищами, и через несколько дней они вместе будут пить «обильный чай» в солдатской чайной, сражаться в волейбол в спортзале или идти в увольнение к знакомым девушкам.
Так к чему все это?
И тем не менее они играли в эту игру. Они играли в нее, потому что в любую минуту она могла перестать быть игрой.
Вероятно, нет на свете другой профессии, в которой бы человек столь молниеносно переходил из одного качественного состояния в другое, как в профессии солдата. Сейчас он солдат, но вот прозвучал сигнал боевой тревоги, и он уже не просто солдат, он — боец. Сигнал войны для всего народа отсекает прежнюю мирную жизнь от новой. Первым это ощущает солдат. И потому никто не считает учение игрой. Называют — да, но не считают.
Жестокий опыт войны показал, что плохо играющих ждет поражение.
Как известно, армия может быть лишь в двух состояниях: она или воюет или готовится к войне. Так вот учение — это лучшая подготовка к войне. Даже если армия и не мыслит ни на кого нападать, а лишь защищать свою Родину, защищать мир. Даже в этом, а быть может, именно в этом случае армия должна обладать особо высокой боеготовностью.
…Вот и мозгуют гвардейцы капитана Кучеренко, как лучше «сыграть», как преодолеть болото, вот и мастерят «болотные плоты».
Но тут возникла новая проблема. Ночь ушла, наступило утро, хотя и пасмурное, но достаточно светлое, чтобы люди в зеленых комбинезонах, ползущие по болоту, оказались видны как на ладони. Тогда капитан Кучеренко решил использовать парашюты. Срочно отцепили белые купола, чтобы ими укрыться. Теперь по этому поросшему кустами болоту можно будет проползти сравнительно незаметно. Во всяком случае, другого выхода не было.
Когда все было почти готово, плоты подтянуты к болоту, парашютные покрывала в руках, маршруты намечены, лишнее снаряжение оставлено на берегу, к замполиту второй роты подошел рядовой Долин и, глядя в сторону, спросил:
— Товарищ гвардии лейтенант, а как же Золотцев?
— Золотцев? — занятый совсем другими мыслями замполит не сразу понял, о чем речь. — Золотцев? Его ищут. Сейчас вылетает вертолет.
— А где он его будет искать? — настаивал Долин.
— Облетит местность раз, два. Надо будет, десять. Не мог же он в землю провалиться.
Но Долин, словно нарочно, высказал то, чего больше всего опасался замполит.
— В землю-то нет, — тихо сказал Долин, — а если в болото?..
Оба замолчали. Наконец Долин, глубоко вздохнув, как делает человек, решившись наконец прыгнуть в холодную воду, заговорил: