Ночное солнце
Шрифт:
К сожалению, у Золотцева были и недостатки, в том числе безграничная самоуверенность. И еще он любил разыгрывать товарищей, в особенности первогодков, только что пришедших в армию. Делал он это не всегда безобидно, за что порой получал нагоняй от начальства. Кроме того, будучи заядлым спорщиком, Золотцев по любому поводу заключал пари. Ставка была всегда одна — «обильный чай» в солдатской чайной. И уж если выигрывал, то ни в чем себе не отказывал за счет проигравшего.
На этот раз жертвой пари должен был стать один из первогодков, впервые участвующий
Фамилия солдата, на беду, была Порядочкин, что, разумеется, служило Золотцеву неисчерпаемой темой для шуток.
— Ты помни, Порядочкин, — серьезно говорил Золотцев где-нибудь в курилке в минуту отдыха, — согласно инструкции, например, если не открывается основной парашют, надо рвать за кольцо запасного. Верно?
— Верно, — соглашался не чуявший подвоха Порядочкин.
— А если и он не раскроется? А? Тогда что делать по инструкции?
— Не знаю, — смущенно морщил лоб Порядочкин.
— Плохо инструкцию изучаешь, там ведь сказано на девятнадцатой странице, параграф третий, — назидательно говорил Золотцев. — Ну, вспомнил?
— На девятнадцатой странице?
— Да, да, на девятнадцатой странице. Что сказано? Цитирую: «В случае если выдергивание кольца запасного парашюта не приведет к его раскрытию, необходимо, взяв левой рукой правое ухо, а правой рукой левое, с силой дернуть на себя». Вспомнил?
— Левой рукой правое… правое левое… — повторял совсем сбитый с толку Порядочкин. — Зачем? — И он устремлял на Золотцева растерянный взгляд.
— А затем, — торжествующе возвещал Золотцев под общий смех, — что можешь спокойно оторвать себе уши, все равно больше не понадобятся!
И вот перед самыми учениями, а вернее, уже в томительные часы ожидания посадки в самолеты Золотцев сказал Порядочкину:
— Вот ты на двадцать человек раньше меня прыгнешь, а на земле раньше окажусь я.
— Как это так? — возразил Порядочкин. — У меня же, если я раньше прыгну, значит, и парашют раскроется раньше, значит, и приземлюсь раньше, вес-то у нас почти одинаковый.
— Нет. Прыгнешь ты раньше, а когда приземлишься, я тебя там уже хлебом-солью встречать буду.
— Не может этого быть, — твердил Порядочкин, все старательно усвоенное им восставало против такого утверждения.
— Спорим на «обильный чай». Ты выиграешь, я тебя угощаю, я выиграю — ты меня. Предупреждаю, могу целый самовар выпить с соответствующим сопровождением.
Сначала Порядочкин отмахивался, но в конце концов дал себя уговорить.
И, входя в самолет, Золотцев заранее улыбался, предвкушая выигранный спор.
Расчет его был прост. После всех проверок он попросит соседа разъединить на его, Золотцева, парашюте систему автоматического раскрытия и, когда прыгнет, дернет за кольцо не через пять секунд, а через пятнадцать, устроит себе эдакий самодеятельный затяжной прыжок. Он уже прыгал с самостоятельным раскрытием, правда не ночью, но какая разница? Так что, когда Порядочкин наконец приземлится, гвардии рядовой Золотцев будет уже внизу. И пожалуйте бриться — веди, как вернемся, в чайную!
В самолете Порядочкин волновался, он впервые участвовал в таких учениях, всего второй раз должен был совершить ночной прыжок. Впрочем, волновало его не это, а то, как он справится с боевым заданием. Пусть первогодок, но он был старательным солдатом и дорожил своей, хоть и скромной пока, репутацией.
А Золотцев спокойно спал. Его безмятежный сон не нарушали никакие мысли. Он обладал железными нервами и непоколебимой верой в свою звезду. Он, как всегда, отлично приземлится, отлично выполнит задание и, конечно, получит благодарность. Никаких сомнений, никаких неудач.
Незадолго до начала выброски, Золотцев повернулся к другому первогодку, сидевшему с ним рядом, Долину:
— Ну-ка, Долин, отстегни мне там, за воротником, я не достану.
— Как это отстегни? — удивился Долин. — Автоматическая система же не сработает.
— Я знаю, но у нас так положено, несколько человек опытных, вроде меня, прыгают с самостоятельным раскрытием.
— Может, лейтенанта позвать? — неуверенно предложил Долин.
— Ты человек или нет? — зашипел на него Золотцев. — Забыл я сам разъединить там, на земле, а сейчас не достану. Мне же попадет от лейтенанта! Что ж ты меня под монастырь подвести хочешь? Не ожидал…
Долин нехотя выполнил просьбу товарища.
— Ну, спасибо, — сказал Золотцев, — а то нагорело бы мне. Совсем забыл, понимаешь, в пинг-понг там заигрался.
— В пинг-понг? — удивился Долин.
— А ты не видел? Наш экипаж всегда в БМД стол складной возит и ракетки с собой. Она и сейчас у меня здесь, я ее в запасной парашют прячу. — И Золотцев для вящей убедительности покопался в сумке на животе. — Черт, никак не найду. Ну вот, — продолжал он самым серьезным тоном, — как минута свободная, стол расставляем и режемся. А нет стола, прямо на БМД…
— Да врешь ты все, трепач… — Долин сообразил наконец, что его разыгрывают.
Но вот открылся люк, загудела сирена, и живой поток устремился к выходу.
Тогда-то и произошло неожиданное.
Выбросившись из самолета, Золотцев на мгновение забыл, что система автоматического раскрытия у него выключена и что он должен сам дернуть за кольцо. Но тут же ему показалось, что он слишком задержался с этим, что нужно спешить, и, судорожно сжав кольцо, дернул изо всех сил.
В действительности же, подхваченный ревущим воздушным потоком, он потерял чувство времени и дернул за кольцо почти сразу.
Мимо Золотцева, словно снаряды, пронеслись другие десантники, не задев его. Но он нарушил всю точно продуманную цепь выброски. Внезапно что-то стремительно пролетело, коснувшись вытягивающегося из сумки парашюта. Парашют закрутился, смялся, вытянулся в трубку, и Золотцев с нарастающей скоростью полетел вниз. Однако он уже овладел собой. Золотцев действительно не терялся в любой обстановке. Он мгновенно дернул за кольцо запасного парашюта.