Шрифт:
Пролог
2005 г., Восточная Сибирь
– Не-е, братишка, так дело не пойдет! В эту сторону кто «баранку» крутил?! Пра-авильно! Теперь твоя очередь!
– Да мне не трудно, Колёк, только я ж без прав! Если «гаеры» тормознут…
Аргумент прозвучал логично. Николай, известный в широких и узких кругах как «Колёк», задумался. Свежие градусы у обоих в крови, а если еще встрять без документов – совсем кирдык! Даже ночью! Даже на таежных дорогах, где всего-то лет пять назад всякий ездил по своему усмотрению!
– Ладно, садись… философ! Больше терпел и сейчас потерплю!
Собеседник Юра, приравненный к мыслителям Древности, нырнул в «уазик», а Николай устроился на законном водительском месте. Пятилитровку самогона убрали назад – ради него-то, собственно, и ехали. На лесосеке с этим делом сложно, а к ближайшему поселку пришлось трястись по кочкам почти пятнадцать кэмэ. Зато поставщик проверенный, не отравит!
– Может, хавки возьмем?
– Да есть там еще. Тушенки пол-ящика, макароны… с голоду не помрешь!
Алкоголиками себя не считали – да и не были ими, если так уж. Шоферам с этим делом дружить нельзя, а Николай еще пару лет назад водил по здешним дорогам громадный «МАЗ» с древесными «хлыстами» в прицепе. Хорошая была работа, денежная. С тех пор всё как-то разладилось, но ложиться под «зеленого змия» Колёк не желал категорически. Так, иногда, по праздникам. Или с устатку. Или просто – давит что-то на сердце и тоска беспричинная как сегодня. Выжечь ее на корню!
– Может, реально, я за руль? – прищурился Юра, когда выехали из поселка на колдобистую лесную дорогу. – Какой-то ты нынче…
– Фигня, прорвемся! Туманом бы не накрыло, а то будем плестись!
Белое марево действительно наползало – не по-летнему плотное, будто дым от лесного пожара. Юра даже принюхался, но уловил лишь промозглую сырость и аромат хвои. Нутро «уазика» пахло пылью и бензином как положено, а спецовки друзей-напарников отдавали терпким рабочим потом. Надо бы заскочить на неделе к Зинке, она и постирает, и нальёт, и…
– Не, ты глянь, какое «молоко»! – прервал его мысли Колёк. – Тут же в паре метров не разглядишь, и противотуманки бестолку! Ты раньше такое видал?!
– Я всякое видел, брат. Помню, на Кавказе в ущельях так зимой залепит, что…
– Не, ты точно философ! При чем тут зима и Кавказ, тебя спрашиваю?! У нас тут всё наоборот, и я вот лично…
– Стой! – подскочил Юра на сиденье. – Кажись, машину проехали, под откосом! Глянем?!
– Матерков захотел? Выехала парочка в лес, обжимаются, а тут мы…
– Да авария там, Колёк, гадом буду! Халабуда в дерево уперлась, и фары не выключены! Какая, нахрен, парочка?!
Николай в ответ промолчал. Давящая тоска вдруг сделалась сильнее, тормознул и врубил заднюю, с хрустом. Ну, Юрец, гляди у меня! Отъехал назад метров десять, и фары выхватили из тумана массивный квадратный контур – в стороне, за обочиной.
– Точно, машина. «Газель», что ли?
– Джип какой-то. Бухие, небось, или под дозой!
– Или другая причина была, – завершил Николай игру в вероятности. Не нравилось ему это всё, хоть убей… тьфу-тьфу-тьфу! Серьезных разборок здесь не случалось года три, но никто ведь их не отменял. Даром, что XXI-й век и новое тысячелетие! Джипы сами собою с дороги не улетают!
– Слышь? Пошарь там, сзади, фонарь и топор возьми. А я монтажку. И держись рядом.
– Ладно тебе жути нагонять! – отозвался Юра громко и чересчур воинственно. – Там люди, может, кровью истекают, а мы тут…
– А мы не будем истекать. Если будем делать всё по-умному. Рядом держись, говорю тебе.
Движок замолчал, накатила промозглая тишина. Еще через пару секунд сквозь вату прорезались звуки – электронное «бум-бум» со стороны аварии. Фары у той машины реально не выключены, уперлась в толстенный кедр. Если не взорвалась до сих пор, то уже не взорвется! Другое смущает!
– Как-то стрёмно тут, – озвучил Юра его ощущения. – Будто во сне поганом. Типа, крадутся за тобой, а не видно, и мурашки…
– Ладно ты, балаболка! Туман, вот и всё!
Поймал себя на мысли, что сам повышает голос. Тишина, белесое марево, ночь вокруг. Звуки вязнут, и фары «уазика» не могут пробиться вдаль. Включил фонарь, и сразу выключил – толку с него! Запах сырости, прели, еще чего-то.
– Рыбой тухлой воняет? Или…
– Ёпт! – дернулся рядом Юра. – Что это было?!
– Где?
– Там, в конце! – палец напарника указал на коридор, пробитый фарами. – Здоровое, типа волка, шмыгнуло!
– Я ничего не видел, – сказал Николай твердо, но монтировка в ладони замокрела от пота. – Мерещится всякое. Пошли уже!
С дороги спустились наощупь, по шишкам и лежалой хвое. Расстояние в тумане обманчиво – чужая машина оказалась, вдруг, совсем рядом, а с нею пришли различимые звуки и запахи. Задорный девичий голосок, абсолютно чуждый этой ночи:
Ах, Юра-Юра-Юра, я такая дура,
Что в тебя влюбилась!
Ах, Юра-Юра-Юра, я такая дура,
Что тебе открылась!..
Где-то есть свет, тепло, табачный дым и пьяные девичьи улыбки. Не как сейчас!
– Надо же, песня прям для тебя! – оценил Николай звук, чтобы не думать о запахе. Густом, солоновато-медном, возвращающем лет на двадцать назад. В «зеленку» под Чарикаром, где душманы раздолбили очередную колонну, и надо теперь вытаскивать из кабин тела в почерневшей от крови форме. Запах ползет от машины… черный «лэндкрузер», номера местные… двери распахнуты, салон залит светом.
– По сторонам гляди, а то ведь… угх-м-м!
К слуху и обонянию подключилось зрение. Донесло до мозга картину, открывшуюся в салоне. Отшатнулся, глянул еще раз, для верности.