Ночной холод
Шрифт:
– А папа?
Бабушка сделала еще один глубокий вдох: – Тир был таким же… какое-то время. Потом он встретил твою мать. Жнецы послали его убить её.
– И что случилось? – прошептала я.
– Они влюбились друг в друга, – ответила бабушка. – Твой отец на тот момент сожалел, что он Жнец. Он устал от постоянных сражений и не хотел больше причинять боль людям вокруг. И твоя мать чувствовала то же самое, особенно после того, как прослужила много лет чемпионом Ники. Поэтому оба решили начать новую жизнь – жизнь, которая не имела ничего общего с мифологическим миром. И какое-то время это работало.
– Что произошло дальше? – снова спросила я. – И прошу, не рассказывай мне опять, что папа умер от рака. Я в это не верю. Не верю уже какое-то время.
– Я знаю, тыковка, – ответила она. – Также я знаю, что обещала больше ничего от тебя не скрывать. Но мы с твоей мамой не хотели причинять тебе боль.
– Жнецы убили и моего папу тоже, верно?
Молчание, за которым последовал вздох. В конец концов она ответила:
– Да. Группе Жнецов после твоего рождения удалось выследить Тира и Грейс. Твой отец пожертвовал собой, чтобы вы с матерью смогли выжить.
У меня появилась куча вопросов. О моём папе, Жнецах, о том, почему он не смог вместе с мамой ускользнуть от них и от мифологического мира, как бы сильно они этого не хотели, как бы сильно не старались. Я задавалась вопросом: обречена ли и я на подобную жизнь. Спрашивала себя, обречены ли мы с Логаном повторить судьбу моих родителей – или это уже, возможно, произошло.
Я не могла стоять на месте, поэтому прокралась по коридору и заглянула в гостиную. Рори, должно быть, справилась со своей вспышкой гнева, потому что они с Рейчел сидели вместе перед камином и играли в какую-то настольную игру.
– А что с родителями Рори? – спросила я.
Бабушка вздохнула. – О них я знаю не так много. Только то, что они выбрали другой путь – не такой, как твой отец. Они были Жнецами и всегда ими и оставались.
– Но почему они ничего не рассказали Рори о своей сущности? Почему не сделали ее Жнецом?
– Я не знаю, – отозвалась бабушка.
– Может быть, они хотели, чтобы девочка добровольно решила стать Жнецом. Может, в тайне надеялись, что она изберет другой жизненный путь. На этот вопрос у меня нет ответа – ни для тебя, ни для неё.
Я посмотрела на Рори. Рейчел что-то сказала, и на лице Рори расцвела улыбка. Хмурое выражение, которое она постоянно демонстрировала, ненадолго сошло с её лица. На одно мгновение она показалась расслабленной... и счастливой. Я задавалась вопросом, случилось ли этого из-за того, что по близости нет других подростков, которые издеваются над ней – или осуждают за ужасные вещи, совершенные её родителями.
– Спасибо, что рассказала мне.
– Не за что, – ответила бабушка. – Хотя я давно уже должна была сделать это, милая. Но время... всё казалось не подходящим. Сначала убили твою маму, потом ты перешла в Мифакадемию и всё остальное, что случилось за последние месяцы. Ты и без этого так много пережила. Я не хотела огорчать тебя ещё больше.
– Я знаю, что ты пытаешься защитить меня, – сказала я. – Но мы обе знаем, что это просто больше невозможно. По крайней мере, теперь я знаю правду о своём папе, даже если она мне не нравится.
– Так и есть.
Мы ненадолго замолчали.
– Будь завтра осторожна, – наконец сказала бабушка. – Я знаю, что с тобой твои друзья, но мне не нравится идея, что ты поднимешься к этим руинам. Особенно из-за того, что Жнецы наверняка знают, что ты будешь там.
– Я буду осторожна. Аякс принимает все меры предосторожности. Мы будем готовы, не важно, что они там планируют.
– Знаю, но всё-таки это не избавляет меня от переживаний.
– Как дела у Никамедиса? – спросила я, потому что заметила, что она до сих пор ни разу не упомянула его.
Бабушка колебалась.
– Ему стало хуже. У него поднялась температура. Пока ещё не слишком высокая, но Метис говорит, что это только вопрос времени, температура очень скоро поднимется, и яд победит её целительную магию. Кроме того... иногда он не чувствует своих ног. Онемение то приходит, то уходит. Это ещё один признак того, что яд распространяется в теле. Метис думает... что его может парализовать навсегда, даже если цветы Амброзии вытеснят яд из его тела.
Я потёрла внезапной запульсировавший лоб. Стоя здесь, я переживала из-за какой-то «семейной драмы», как назвала её Дафна, в то время как Никамедис страдал – и всё из-за меня. Я быстро подавила тревогу за него и сосредоточилась на другом чувстве, зародившимся во мне, – решимости найти цветок и вовремя отвезти его в академию.
– Я люблю тебя, тыковка, – сказала бабушка Фрост. – Будь послушной и осторожной.
– Постараюсь. Я тоже люблю тебя, бабушка.
Мы повесели трубки. Я вернулась в гостевую комнату, закрыла за собой дверь, положила мобильный на прикроватную тумбочку и залезла в кровать к Дафне. Я знала, нужно отдохнуть, ведь завтрашний день будет ещё длиннее и напряжённее. Всё-таки мне понадобилось очень много времени, чтобы наконец перестать замечать храп и уснуть.
Глава 21
В эту ночь, для разнообразия, мне не снилось, как Логан закалывает меня. Я просто погрузилась в глубокую, спокойную черноту, в которой дрейфовала, пока не пришло время просыпаться. Возможно, моё подсознание чувствовало, что уже завтра я подвергнусь достаточной опасности, чтобы ещё сегодня видеть об этом сны.
Прежде чем отправиться в путь, у нас состоялся поздний завтрак в столовой, после чего мы взвалили на плечи снаряжение и отправились в путь. Ковингтон уже ждал нас возле ворот. И снова я уставилась на грифонов, сидящих по обе стороны от решетки. Они как всегда смотрели на меня, но сегодня их взгляд показался мне каким-то мрачным и бдительным, будто они знали о планах Жнецов и том, каким опасным будет наш поход в горы. Вздохнув, я отвернулась. Да, у меня тоже было предчувствие, что в этой вылазке мне придется сражаться за свою жизнь.
Перед воротами нас ждал большой чёрный фургон, в котором мы поедем. Ковингтон направил машину через Сноулайн Ридж, мимо всех магазинов, затем улица сузилась и начала подниматься вверх по серпантину в гору. Наконец, библиотекарь остановился на асфальтированной стоянке перед парком. Перед входом стояла табличка с надписью: «Зона отдыха Сноулайн Ридж», над которой висела резьба в виде зелёного соснового леса с возвышающейся за ним вершиной горы. Ковнигтон заглушил мотор, в то время как Аякс, сидящий на пассажирском сиденье, повернулся к нам.