Ночной извозчик
Шрифт:
— Ну и дурень же ты!
Он схватил приятеля за руку и поспешно оттащил его в темный закоулок; мгновение спустя к платформе с грохотом подошел поезд.
— Это наш, скорый, — прошептал Фонарь.
— Думаешь, она приехала?
— Будь спок.
— Приметы-то знаешь?
— Есть картинка.
Фонарь вытащил из кармана дрянной снимочек и принялся рассматривать его, перечисляя:
— Шляпа — синяя, платье синее, а туфли-то, старик, серые, да не кожаные, пошикарнее…
— Все это не очень-то
— Тебе неясно, а мне наоборот.
И тут же он прервал себя:
— Заткнись! — сказал приятелю, — хватит языком молоть, разуй гляделки, видишь, все фраера из вагонов повылезли…
Действительно, из вокзала высыпала толпа пассажиров поезда, остановившегося в Буа-Коломб.
Большей частью это были рабочие, работницы, служащие, стремившиеся поскорее вернуться домой, в свое жилье, выбранное ими за пределами Парижа, потому что здесь оно стоило дешевле и воздух был чище, чем в большом городе, где они проводили весь день на работе.
Они торопились домой, чтобы получше отдохнуть до следующего утра, когда им предстояло встать чуть ли не на рассвете, чтобы вовремя попасть на работу. И пока они поспешно покидали вокзальную площадь, за ними внимательно следили Фонарь и Глазок, спрятавшиеся в своем закутке.
Время от времени Глазок бормотал:
— Эх, пропади оно все пропадом, спорю, что ее тут нет…
Фонарь упорно молчал. По-видимому, он был совершенно уверен, что та, кого они ждут, непременно появится с минуты на минуту. Он был настолько уверен в этом, что его голос почти не дрогнул, когда он сказал Глазку:
— Глянь-ка, старик, вот она, наша краля… Видно, не из нищих, верно? Да вон она, видишь, направо повернула…
Глазок проговорил с убежденным видом:
— Ну, смазливая девка…
— Да, смазливая, — по твердил Фонарь очень серьезным тоном, полностью протрезвев и обретя привычное хладнокровие, с которым всегда шел на задуманное дело.
— Главное, — продолжал он, — чтобы она нас не углядела… Иди-ка ты впереди, шагов на десять, а я за тобой. Лишь бы она нас вместе не приметила. Тележку-то найдешь?
— Еще бы!
И Фонарь с Глазком пустились вслед за девушкой.
— Скажите, мадам, это дом семнадцать по улице Перванш?
— Правильно, семнадцатый номер и есть, а вам что нужно, господа хорошие?
Человек, обратившийся к привратнице небольшого дома, в котором, по-видимому, жил рабочий люд, подозвал своего приятеля, стоявшего на мостовой возле тележки, на которую был погружен матрац:
— Слушай: Артур, твою заказчицу как звать-то?
— Мадемуазель Раймонда.
Привратница услышала знакомое имя.
— Мадемуазель Раймонда? Да, она здесь живет, а вам-то что надобно?
— Матрац ей привезли, мадам, взамен старого.
— В такой-то час?
Рабочий равнодушно пожал плечами.
— Наше дело маленькое, — сказал он, — нас сюда послали. На каком она этаже-то?
Но он не учел сопротивления привратницы, охранявшей дом.
— В такой-то час, — повторила она, — матрац привезли? Да что это на вас нашло?
— А что такого? Ее дома нет, что ли?
— Дома-то она дома… только я в такой час не пускаю поставщиков.
— Ну, вот еще!..
Тот, кто привез тачку, подошел к привратнице.
— Дайте нам подняться, — сказал он добродушно, — мы не нашумим. Минутное дело! Надо же людям друг другу помогать… Мы ведь не по своей воле припозднились — какой вам-то прок, когда нас хозяин облает, если мы не доставим заказ?
Это был простейший довод, но он тронул добрую женщину, и она посторонилась, пропуская их.
— Ладно, подымайтесь! Четвертый этаж, дверь справа… Только тихо, тут у меня все жильцы рано встают, не любят, чтоб им спать мешали…
— Ладно… ладно.
И оба стали подниматься по лестнице, подхватив матрац, привезенный ими на ручной тележке, которую они оставили внизу, на обочине.
Раймонда, красивая продавщица из «Пари-Галери», пообедала, как всегда, в закусочной «Бульон» и направилась на вокзал Сен-Лазар, откуда она каждый вечер отправлялась домой, в Буа-Коломб. По приезде домой она поднялась к себе, положила шляпку на убогий комод и стала раздеваться, но вдруг с удивлением повернулась к двери.
— Кто там стучит? — спросила она. И остановилась посреди комнаты, прислушиваясь. — Странно, — тихо проговорила она, — я точно слышала, как кто-то ходит по моей площадке. Ну, значит, почудилось.
И она собралась было готовиться ко сну, как вдруг что-то заставило ее вздрогнуть.
— Нервы, должно быть, разошлись, — сказала она и подошла к окну, но тотчас же замерла на месте, потрясенная, дрожащая, полумертвая от страха — в окне показался какой-то человек. В руке он держал револьвер, угрожая ей, и она услышала его приказ:
— Молчать — не то башку разнесу!
Раймонда в ужасе отступила. Пригрозивший ей человек прыгнул в комнату и повторил:
— Слыхала? Только пикни — пришью на месте. — И с этими словами он нахальной походочкой, вразвалку, прошелся по комнате, а затем приблизился к девушке, сверля ее злобным взглядом и не опуская револьвер.
Раймонда, бледная как смерть, отступила и прислонилась к двери; ей казалось — она вот-вот умрет от страха, но ни за что не сможет пошевелиться, двинуться с места, хоть как-то оказать сопротивление тому, кто так неожиданно проник в ее комнату. Словно зачарованная, она не могла отвести глаз от лица негодяя, стоявшего х ней вплотную. Наконец она сделала над собой нечеловеческое усилие и произнесла почти беззвучно: