Ночной извозчик
Шрифт:
Наступил вечер. Пробило полночь на соседней колокольне церкви Отэй, а Доминик Юссон, сидя перед бутылкой спиртного, продолжал, невзирая на поздний час, поглощать обычную для него порцию этой отравы.
Он находился в своей мрачной мастерской, загроможденной длинными столами, где в желобках стыла красноватая густая жидкость, где на полу валялись вперемешку полувыскобленные кости, еще не собранные по порядку, и бесчисленные отбросы, упавшие с разделочных столов. Огромные мухи кормились на этом разлагающемся мясе!
В глубине помещения
Любой другой задрожал бы при одной только мысли о том, чтобы провести в одиночестве хотя бы полчаса в этой угрюмой мастерской, где Доминик Юссон наживался на смерти, торгуя ею и получая прибыль, с каждым днем все большую.
В полной тишине этого помещения, где раздавалось только бульканье холодной воды, капля за каплей стекающей в чаны и уносящей в сток обрывки плоти, оторвавшиеся от костей, малейший шум казался зловещим и страшным, и человек непривычный стал бы, конечно, прислушиваться, словно ожидая, что мертвецы вот-вот заговорят, все эти мертвецы, как те, что лежали на разделочных столах, так и другие, что висели на стенах в виде скелетов, или же те, что еще ждали обработки и в своих белых саванах, мягко спадающих широкими свободными складками, походили на призраков!
Доминик Юссон, по счастью для себя, был совершенно нечувствителен к мертвящему ужасу своей мастерской. Он так давно сжился с ней, так давно привык ко всем видам разложения, так давно глаза его созерцали все омерзительные красоты распада плоти, что он пришел к полному безразличию, видел не видя, чувствовал не чувствуя, трогал не трогая…
И поскольку он дошел до предела насыщенности алкоголем, его органы чувств, усталые, измученные, уже ничего не воспринимали. Он существовал наподобие автомата, и тут ему посчастливилось, ибо не будь этого, его бы давно настигло безумие.
Внезапно, налив еще стакан спиртного, Доминик Юссон вскочил, чем-то встревоженный:
— Кто стучится? — спросил он громким голосом.
Потом помолчал, прислушиваясь. Когда сильные удары вновь сотрясли садовую дверь, он бросился туда.
— Кто стучится? — повторил он. — Кто тут? Кто пришел? Что надобно?
Из-за садовой двери ответил звучный, подобно металлу, голос:
— Это я, Доминик. Живо, открывайте.
— Открываю… открываю… Но, господи боже мой, что вам понадобилось?
— Сейчас узнаете, черт побери! И не воображайте, что я буду перекликаться с вами из-за двери. Ну, шевелитесь, вы, болтун!
Повторное требование посетителя было уже ненужным. Понял ли Доминик Юссон, кто явился к нему в такой час? Должно быть, сразу понял, ибо он, проявлявший обычно предельную осторожность и открывавший дверь только в случае крайней необходимости, сейчас торопился, спешил, как только мог. Вскоре дверь приоткрылась.
Доминик Юссон все повторял — Входите… входите… Боже мой, что это у вас такое?
— По-моему, вам-то сразу следовало догадаться!
Гость,
На голове у него была своеобразная маска, вроде черного капюшона с прорезями для глаз, с плеч спадал, скрывая фигуру, черный плащ, даже руки были в черных перчатках, безликий, невидимый, — таков был этот трагический и властный облик.
О, этот силуэт, страшный, легендарный силуэт, о котором говорил весь мир, — это был силуэт Фантомаса.
Да, то был Фантомас, явившийся к Доминику Юссону, торговцу трупами!
И как ни отупел до скотского состояния Доминик Юссон, он без колебания узнал Повелителя Ужасов! Разумеется, не впервые встречался он с этим страшным бандитом.
— Хозяин, хозяин, — приговаривал он, в то время как Фантомас все шел вперед, — ради бога, скажите, что вы принесли? Что это вы тащите за собой?
Вместо ответа Фантомас, все еще идя по садику, приказал:
— Запри же вход в свое жилье, Доминик!
Доминик поспешно выполнил приказ, но тут же у него вырвалось глухое восклицание:
— Боже мой, перед домом стоит карета… Чья она? Вам известно?
— Глупец! Запри двери!
На этот раз Доминик Юссон ни слова не промолвил. Как всегда, он не мог противиться Фантомасу и стоял перед ним, подавленный, обессиленный, покорный. Повинуясь полученному приказанию, он запер вход в сад, а потом снова обратился к Повелителю Ужасов, бросившему наземь тюк, который волочил за собой.
— Хозяин, хозяин! — взмолился он в третий раз. — Что это вы принесли ко мне?
И в третий раз Фантомас ответил:
— Черт возьми! Мог бы и сам додуматься: это труп!
— Труп!
— Да, я тебе отдаю его, чтобы избавиться; право, не знаю, что с ним делать.
— Труп! — повторил Доминик Юссон. — Сжальтесь, хозяин, подумайте, ведь вы, конечно, принесли труп убитого, и я думаю…
Вместо ответа Фантомас пожал плечами.
— Нечего тут думать, — грубо сказал он, — твое дело слушаться меня. Мне этот труп мешает, я его принес тебе, ты его спрячешь к себе в погреб, а через год продашь как скелет… Делай с ним что захочешь, мне все равно! Он мне мешает, я тебе отдаю его, черт возьми, это же твое ремесло!
— Но…
— Довольно!
— Однако…
— Довольно, я сказал!
Он произнес это таким голосом, что Доминик Юссон больше не посмел возражать.
Фантомас продолжал:
— Нам надо поговорить, идем.
— Ко мне?
— К тебе. Ну, пошли.
Фантомас чуть ли не вел за собой несчастного Доминика Юссона. Как человек, хорошо знакомый с домом, он открыл дверь мастерской и вошел в это мрачное помещение, пропахшее тлением.
— Проклятье! — сказал Фантомас, смерив взглядом дрожащего Доминика Юссона. — Опять ты тут напивался! Нет, решительно, никогда больше ничего для тебя делать не буду, — пьяница не умеет держать язык за зубами.