Ночной ковбой (сборник)
Шрифт:
Как я отвечал - уже не помню. Но как шел сначала по проходу прямо на нее - Неля Ивановна стояла именно в проходе, - как поворачивался лицом (если так можно выразиться) ко всему классу и как стоял перед ним неприкрытый ничем, кроме легких полусинтетических брючек - помню до мельчайших подробностей. Помню даже, как тонко сострил ныне давно покойный Сережа Колбасенко. Он сказал: "Неля Ивановна, а может, вместо химии анатомией займемся?" Химичка у нас по совместительству была и анатомичкой.
Еще я помню, с Анастасией мне было хорошо спать. Именно спать. И просыпаться. Особенно - просыпаться. Не с каждой женщиной получаешь удовольствие
А Сережу Колбасенко убили. Он возвращался откуда-то с выпивки, и его зарезали во дворе собственного дома. Вынули полупустой кошелек и посадили на скамейку умирать. Он был высокий и широкоплечий, бывший борец. Видимо, с ним даже и не пытались драться. Посмотрели - шкаф шкафом, сунули нож и все, чтоб без лишних хлопот. У нас лишних хлопот не любят. И тех, с кем могут эти лишние хлопоты возникнуть - тоже терпеть не могут. И не терпят. Иногда, правда, любят - но не терпят.
Анастасия не поняла, что я готов был и любить, и терпеть ее. Не поняла, что это бывает, конечно, но очень нечасто. То есть она этого еще не знала. Возможно, она знает это теперь. Но может быть, и не знает. Или ей это не нужно. Ей нужно самой любить и самой терпеть. Поскольку характер у нее активный. Это мягко говоря.
Естественно, обо всем этом я сужу в прошедшем времени. Так было когда-то. Годы и годы назад. Возможно, с течением лет Анастасия изменилась и стала другой до неузнаваемости. С кем не бывает. Как говорится, все живет, все изменяется. А мы этого не замечаем. В особенности не замечаем, как живет. Кажется, и не жил ты - так, чтоб уж очень, и времени прошло совсем немного. На самом деле прошло столько, что и произнести страшно. Похоже, это с возрастом у человека меняется восприятие времени. У меня чувство, что прошлая пятница была ужасно давно и что неделя тянулась бесконечно. Я даже не могу вспомнить, что я в эту самую прошлую пятницу делал. Зато мне кажется, будто институт я закончил совсем недавно. Ну, может, лет семь назад. И будто Анастасия ушла от меня только что - тоже мне кажется. Я могу это опровергнуть простыми арифметическими расчетами, но делать этого не хочу. Мне лень производить простые арифметические расчеты. И незачем мне их производить. И нельзя. Пока буду считать, Анастасия опять уйдет. Уйдет не от меня, а из магазина "Каравай", и я буду об этом жалеть. Почему буду жалеть, не знаю, но знаю, что жалеть буду.
Наконец, она разобралась со своей сумкой и с продуктами, в нее сваленными. Наконец, разогнулась и двинулась к двери. Я двинулся следом, но поторопился и чуть не толкнул ее в спину. И все-таки не толкнул. Преодолел силу инерции и в нужный момент стал обходить Анастасию слева. В дверях мы оказались вместе - в точности так, как было мною задумано. Она протянула руку вперед, чтобы толкнуть дверь. Я успел сделать это раньше - рука у меня длиннее. Дверь пошла вперед-вправо, открылась градусов на шестьдесят, замерла и поехала вслед за сжимающейся пружиной обратно. И я, и Анастасия подняли правые руки, согнутые в локтях, и подставили их под закрывающуюся дверь. Невольно мы прижались друг к другу и стиснутые проемом вышли на свет, на снег, на свободу. Мы даже не вышли, а вывалились из тесного проема. Вывалились, остановились и вздохнули. Анастасия оказалась чуть впереди, на полкорпуса. Но и в пол-оборота. Так что не заметить меня боковым, периферийным зрением она никак не могла. И заметила. И обернулась совсем. И ее лицо качнулось у моего. Качнулось и замерло. Я бы сказал -
Так вот лицо Анастасии сначала замерло, потом напряглось. Потом оно сказало "о Господи", потом стало никаким. И сквозь него проступил возраст. Сейчас было видно, что Анастасии далеко-далеко за тридцать. Так далеко, что сороковник уже на носу. Но всего через секунду никакого возраста опять видно не было, Анастасия его спрятала, запихнула куда-то - подальше, поглубже, не знаю куда. Знаю, что запихнула.
И она сказала:
– Ну, у тебя и вид.
– Я мог бы сказать "взаимно", - сказал я, - но не скажу. Да и ты могла бы начать с чего-нибудь более приятного.
– А чем тебе не нравится мой вид?
– сказала Анастасия.
– Как раз нравится, - сказал я.
– Ты серьезно?
– Анастасия насторожилась в ожидании подвоха.
– Расслабься, - сказал я, - подвоха не будет. И вообще, специалист по подвохам, кажется, не я.
– Не устраивай мне сцен, - сказала Анастасия.
На это я не нашел, что ответить. Я остановился и посмотрел на нее сбоку.
– И нечего на меня смотреть, - сказала Анастасия.
– Лучше бы помог нести сумку. Пожилой женщине.
Я взял у нее сумку и сказал:
– Ты совершенно не изменилась.
– Ну да, - сказала Анастасия.
– Такая же дрянь, как была.
– И еще сказала: - Это у меня врожденное. Из поколения в поколение передавалось. Веками.
Какое-то время шли молча. Я думал о том, что мой товар может остаться без присмотра. И коллеги на меня обидятся. Ушел греться и исчез навсегда.
– Ты не постоишь здесь минуты три?
– спросил я у Анастасии.
– Зачем?
– спросила Анастасия у меня.
– Постой, - сказал я.
– Будь человеком.
– Ладно, - сказала Анастасия.
– Буду. Только не долго.
– Что недолго?
– Постою недолго.
Я не отдал ей сумку - на всякий случай - и побежал обратно, в сквер. Конечно, захоти она уйти, потеря сумки ее не остановит. Но так мне было спокойнее. Так в моих руках был хоть какой-то залог успеха. Пусть всего лишь продуктовый.
В сквере у меня сразу же спросили, куда я подевался. Они были недовольны мною. Им тоже хотелось погреться. И они ждали, чтобы я их сменил на легком, но все же морозе.
А я сказал:
– У меня непредвиденные обстоятельства. Посторожите товар. Если что.
– Обстоятельства всегда непредвиденные, - сказали мне в спину. Но я не обернулся. Я наоборот - побежал. Не по-настоящему, а трусцой. В смысле, не слишком быстро.
Анастасия стояла там, где я ее оставил.
– Вечно ты заставляешь себя ждать, - сказала она.
– Я не заставляю. Я тебя попросил.
Мы пошли по тротуару, свернули с проспекта.
– Слушай - сказала Анастасия, - по-моему, мы поругались.
– Тебе показалось, - сказал я.
– Ты уверен?
– сказала она.
И я ответил:
– С тобой ни в чем нельзя быть уверенным.
А она сказала:
– Это точно.
– И сказала: - Только не надо спрашивать, как я живу, с кем я живу, зачем и почему я живу.
– А где ты живешь - спросить можно?
– В гости напрашиваешься?
Нет, Анастасия все-таки хорошо меня знала. Давно, но хорошо.
– Напрашиваюсь.
Она подумала на ходу и сказала:
– Мне это не нравится.