Ночной нарушитель (сборник)
Шрифт:
Лейтенант вздохнул:
– Тяжелая это работа – тащить из болота бегемота.
К нему наклонился Лебеденко:
– Что будем делать, товарищ лейтенант?
– Я же сказал – тащить из болота бегемота.
– И все-таки, товарищ лейтенант?
– Надо вернуться и найти след, который мы уже видели, исследовать место, где след пропал…
– Нарушитель уйдет, товарищ лейтенант.
– Не уйдет. В такую пургу не уйдет, обязательно увязнет. Снег слишком глубокий. Нам только бы нащупать его след снова – и он наш. – Коряков освободил из-под перчатки часы, глянул на
Было двадцать восемь минут первого. Подумал о Лене, ухватил с земли кусок снега, прижал его ко лбу – показалось, что погорячевший лоб должен воспламениться.
Лена пообещала, что встретит Новый год с родителями, а потом приедет на заставу, чтобы вместе с Сашей Коряковым выпить бокал шампанского.
– Когда это будет? – спросил Коряков.
– Примерно в половине второго ночи… Дорога тут хорошая, машины ходят редко – доберусь быстро.
– А кто вас повезет, Леночка?
– Сама за руль сяду. Возьму у отца машину и приеду.
– А как же тогда шампанское? За рулем пить нельзя.
– Кому нельзя, а кому можно. Что будет от одного бокала шампанского? Ничего. Как медик я это знаю хорошо.
– Не медик, а фармацевт.
– Это одно и то же. Мы изучали общие предметы, вместе сдавали экзамены, и профессия у нас с медиками одна и та же – лечить людей. Через полтора часа в организме не останется ничего, даже воздушных пузырьков. Так что за руль я смогу сесть смело.
– Что у вас за машина?
– Простенькая, дешевая. Раньше была японская…
– С правым рулем?
– Во Владивосток другие машины не завозят.
– Японцы поставляют свои машины и в Европу. С левым рулем.
Лена спорить на этот счет не стала.
– Пусть Европа ездит на авто с левым рулем, а здесь людей устраивает правый руль. Потом мы поменяли «японку» на жигуленка. – Приподняла одну бровь, спросила: – А меня на заставу пустят?
– Пустят. Я пропуск на вас оформлю.
– Вместе с машиной?
– Вместе с машиной, – Коряков наклонил голову, – как же без машины…
Интересно, где сейчас находится Лена? Развлекает родителей или уже выехала на заставу – едет сейчас по дороге, осторожно огибая выбоины и наползающие на асфальт сыпучие белые хвосты, чтобы не увязнуть в снегу… А?
– Возвращаемая назад, – вновь скомандовал Коряков своему напарнику, – надо найти след. Хотя бы хвост следа, обрывок, малую часть…
1 января. Станция Гродеково. 00 час. 30 мин.
Верников не спал. Изменения в природе, внезапные шквалы, снегопады, заряды небесного сора, внезапно сваливающиеся на землю, всегда отрицательно действовали на пожилых людей. И лекарства от этого не было никакого.
Приняв бокал шампанского, шипучего и кислого, как квас, желтоватого хмельного цвета, Верников подмигнул себе в зеркало, ткнул в изображение пустым бокалом и, произнеся традиционное «Будь здоров!», завалился спать.
Уже лежа, отплывая в сон, пробормотал невнятно:
– С Новым годом!
Он рассчитывал проспать до утра, а проснулся очень скоро – минут через двадцать, словно бы кто-то двинул его кулаком в бок. Здорово двинул, даже дыхание перехватило. Сна как не бывало. Верников долго вглядывался в темноту, пытаясь разобрать, что в ней есть, какие картинки неведомый художник изобразил в вязком черном пространстве, ничего не увидел и снова закрыл глаза.
Сну что-то мешало, в глазницы словно бы кто песка насыпал – даже жечь начало от непривычной сухости, а в темном пространстве то там, то тут вспыхивали мелкие колючие искры. Верников вновь открыл глаза.
Неожиданно вспомнился любознательный лейтенантик с вежливым лицом – то ли Корягин его фамилия, то ли Корюков, то ли еще как-то – на «К» в общем, – со своими наивными вопросами: интересовало его, как пропадают следы на земле.
А ответ есть, он находится прямо там, на заставе, под носом у этого лейтенанта, – на заставе номер двенадцать имеется стенд, на котором выставлены различные приспособления, используемые нарушителями, в том числе и очень простые, но эффективные – например, лосиные копыта, вырезанные из обычных деревянных чурбаков.
Натягивает иной дядя на руки, на ноги по такому самодельному копыту и без особых хлопот пересекает границу – следопыту даже в голову не приходит, что прошел не четырехногий лось, а обычный двуногий «хомо сапиенс». С другой стороны, на всякую хитрую затычку есть, конечно, штопор с винтом – и по эту сторону границы есть умные люди, и по ту… Вот они пусть и соревнуются.
Если Верников не помнил фамилию лейтенанта, то имя помнил хорошо – Александр.
Для Александра этого Верников был героем Гражданский войны, мужественным человеком, защищавшим Дальний Восток от всякой нечисти, и для других он был таким героем, а на деле? Верников не выдержал, усмехнулся. На деле никто никогда на догадается, кем он был раньше, и кто он есть на самом деле ныне.
Да и время наступило такое, что только диву приходится даваться. Оно довольно точно определяется одним расхожим выражением из серии «Рога и копыта», которое Верников переписал себе в дневник: «За растрату средств, выделенных на строительство городского стадиона на 27 тысяч человек прораба понизить в должности, бригадира уволить, построенное сооружение отдать под газетный киоск».
Все ныне делают по этому принципу – возводят гигантское олимпийское сооружение с размахом на половину мира, а получается обычный пивной ларек… И никто за это не отвечает.
И уже ничего нет в России – ни авиационных заводов, ни собственных ракет, ни науки с культурой, авианосцы и атомные подводные лодки проданы на утиль в Китай и Южную Корею, остались только пивные ларьки и газетные киоски… Этакое мелкое средство воздействия на умы людские. По-крупному воздействовать уже некому и нечем.
Письменники передрались мертво – до сих пор, без малого два десятка лет в воздухе летают выдранные волосы, перья, располосованные тряпки, клочья одежды, да выбитая из ноздрей простудная жидкость красного цвета… Телевидение опустилось до уровня рядового курятника, а штатные идеологи, ратовавшие когда-то за советскую власть, развернулись на сто восемьдесят градусов и ратуют теперь за власть совсем иную…