Ночной океан
Шрифт:
Джонс бесцельно бродил по унылой местности почти до шести часов, а после вернулся в музей, чтобы навестить Роджерса. Он едва ли мог сказать, почему ему так хотелось именно сейчас увидеть этого человека, но, должно быть, жуткий собачий визг и загадочный свет из-за обычно запертой наглухо двери заронили в его душу некие подсознательные опасения. В дверях Джонс столкнулся с готовившимися к отходу служащими, и давешний доверенный Роджерса, смуглый и курчавый Орабона, улыбнулся ему с трудноуловимым снисхождением. Это слегка задело Джонса, но он памятовал о том, что подобными улыбками охранник порой награждал и самого главу музея.
Обезлюдев, выставочный зал стал еще мрачнее, но Джонс спокойно пересек его и постучал в дверь мастерской. Кто-то, явно
– Ну, вы все же пришли обратно, а, дорогой друг? – В голосе главы музея недовольство визитом мешалось с мелочным торжеством по поводу того, что Джонса будто магнитом вновь притянуло сюда, к нему. – Заходите, коли так!
И снова завязался разговор о сверхъестественном, но на сей раз в более доверительных тонах. Древние Боги и участие в ритуалах, жертвоприношения и туманные намеки на органическую природу иных экспонатов или же их прообразов – все это было не ново и знакомо; навязчивые идеи Роджерса все сильнее завладевали им. Но оценивающие взгляды, которыми глава музея вычерчивал некий странный треугольник – Джонс, массивная дверь, запертая на висячий замок, мешковина у ее порога, судя по очертаниям, прикрывавшая что-то, – невольно нервировали гостя, и Джонс усомнился, стоит ли поминать странный собачий визг, ради вопросов о коем он и явился сюда.
Хриплый бас Роджерса эхом разносился под высокими каменными сводами.
– Не знаю, запомнили ли вы – я рассказывал вам о разрушенном городе в Индокитае, где жили Тщё-Тщёсы? Вы ведь в конце концов согласились с тем, что я там действительно был, – вы не смогли оспорить фотографии! И пусть даже вы считаете, что Тощего Пловца я изваял из воска… что ж, вы просто не видели, как он рассекал воды той подземной реки, а я видел! Но теперь, думаю, нам стоит поговорить о кое-чем куда более существенном. Мы еще не касались этой темы – я хотел кое-что доработать, прежде чем поделиться с вами. Когда вы увидите фотографии – поймете, что изображения местности такого качества не могут быть подделаны. Кроме того, думается, у меня есть еще один способ доказать, что Он не является очередной моей выдумкой, воплощенной в воске. Никто еще не видел Его, эксперименты не позволяли мне выставить Его на всеобщее обозрение.
Роджерс бросил многозначительный взгляд на запертую дверь.
– Восьмой раздел Пнакотических манускриптов описывает некоторые древние ритуалы, – продолжал он. – Подробно изучив их, я понял, что они могли иметь одно-единственное верное толкование. В давние времена, еще до появления земли Ломар и первых людей, на Крайнем Севере обитали удивительнейшие твари, и Он был из их числа. Нам пришлось проделать долгий путь сперва до Аляски, а затем из Форт-Мортона в Ноатак. Он ждал нас точно там, где предполагалось! Мы увидели гигантские руины, раскинувшиеся на мили и мили. Многое было уже полностью разрушено временем – прошло больше трех миллионов лет! Да и легенды эскимосов за долгие годы исказились, поросли небылью… но из-за них мы не смогли нанять проводников из местных жителей, и нам пришлось возвращаться на санях в Ном, чтобы найти помощников там. Знаете, как сильно северный климат испортил Орабону? О, он стал желчным циником, совершенно невыносимым!
Неважно; слушайте, как мы нашли Его. Вмерзший храм находился в самом центре развалин; мы взорвали лед там, где могли быть врата, – и не ошиблись, увидев проход и лестницу вниз. Никто из нашей экспедиции не отважился спуститься, и это было только на руку нам с Орабоной. Он, правда, и сам трясся как осиновый лист… если б я не сказал, вы бы никогда о нем такого не подумали, об этом надменном павлине, что расхаживает по музею хозяйской поступью, ведь так? Просто ему тоже хорошо ведомы древние писания, и страх его беспочвенным никак не назвать…
Так о чем я?.. Само солнце отказывалось слать лучи во мрак этого склепа! Но у нас были факелы, и мы прекрасно все видели. На пути нам попадались повсеместно кости тех несчастных, что пытались проникнуть сюда задолго до нас – многие тысячелетия назад, когда климат там был еще теплым. Некоторые из этих костей принадлежали существам, которых трудно даже вообразить. Пройдя три лестничных марша, мы обнаружили трон из слоновой кости, о котором поминали Манускрипты. Я скажу вам вот что: трон не пустовал!
Существо, восседавшее на нем, выглядело застывшим, окостенелым. Мы знали, что для пополнения сил ему нужна жертва, но решили не будить Его, пока не доставим в Лондон. Мы с Орабоной снесли вниз большой сборный контейнер для сохранения… упаковали Его, а потом оказалось, что нам вдвоем не под силу с таким грузом одолеть три пролета лестницы. Ступени были слишком большими для замаха человеческой ноги, и кроме того, этот дьявол был до одури тяжел! Нам пришлось звать остальных. Они спускались вниз с неохотой – их счастье, что самое страшное уже находилось под замком, в контейнере! Мы сказали им, что там партия образцов украшений из слоновой кости – обычные археологические находки. Увидев резной трон, они, возможно, поверили нам. Странно, что никто из них не подумал, будто мы нашли спрятанное сокровище, и не потребовал своей доли. Наверное, позже, в городе, они плели о наших похождениях всяческую небыль. Однако я сомневаюсь, чтобы кто-то из них когда-либо осмелился вернуться в эти развалины даже за бесценным огромным троном!
Тут Роджерс замолчал, порылся в ящике стола, вынул большой конверт с фотографиями. Отложив один из снимков в сторону изображением вниз, он передал остальные Джонсу. Замелькали покрытые льдом горы, собачьи упряжки, задокументированные экспедиционные будни – люди в меховых шубах и древние развалины на фоне вечных снегов, чья причудливая архитектура не рождала ни единой аналогии с какими-либо другими известными постройками. На одном из снимков – видимо, сделанном с магниевой вспышкой, на краткий миг разогнавшей тьму, – был запечатлен подземный зал со множеством резных украшений на стенах. В центре зала возвышался трон, циклопические размеры которого заставляли усомниться в том, что он предназначен для человека. Рисунки, украшавшие высокие стены и сводчатый потолок, носили в массе своей иероглифический либо же криптологический характер; иные казались совершенно неизвестными, прочие же узнавались по тем или иным описаниям этнографов. Над троном красовался тот зловещий знак, который Джонс много раз видел на запертой двери в мастерской.
Роджерс, очевидно, и в самом деле побывал в более чем странных местах и навидался древних диковин. Впрочем, причудливый интерьер подземного тронного зала пусть не без определенных трудностей, но все же мог быть сфабрикован, являясь пусть масштабным и сложным, но все же банальным набором декораций. Не стоило слишком доверять ему.
А Роджерс тем временем продолжал:
– Итак, мы отправили ящик из Нома и добрались до Лондона без особых приключений. Впервые за все время удалось привезти с собой нечто такое, что способно было вернуться к жизни. Я не стал выставлять Его среди экспонатов. Предстояло сделать кое-что более важное. Он привык быть божеством и нуждался в подношении. Конечно, я не мог предоставить Ему таких жертв, которые Он взыскал в древности, ибо их попросту не существует более. Но что есть основа жертвы, основа жизни? Кровь! Кровь была всегда – недаром ее, людскую ли, звериную, предложенную в верном порядке, поминают в бесчисленных обрядах и даже в лемурийских ритуалах по призыву духов стихий. Она столь же стара, сколь и Земля!