Ночной Орел (сб. ил. Л.Фалина)
Шрифт:
— Что вы, господин Кларенс, что вы! — воскликнула госпожа Мюррей. — Пусть лучше Дик остается как все… или хотя бы почти как все!
— Вот именно “почти”, — задумчиво сказал профессор. — В нем ведь много осталось от прежнего гиганта. За все десять лет он ни разу ничем не болел, и я сильно сомневаюсь, подвержен ли он вообще старости и смерти, как мы с вами и как бедный доктор Кларк…
— Как жаль, что доктор Кларк не дожил до этой счастливой минуты… — вздохнула госпожа Мюррей и украдкой вытерла слезу.
Обед подходил к концу. Уже успевший подружиться с Мери, Дик попросил разрешения пройтись по саду.
— Ступайте, дети, ступайте! — сказала госпожа Мюррей, которой нужно было еще очень о многом поговорить с профессором Джексоном и Кларенсом.
Молодые люди выбежали в сад. При их появлении со стороны садовой стены раздались приглушенные возгласы, полные восхищения и ужаса:
— Смотрите, смотрите! Дик Мюррей идет! Великан идет!
Вся стена была облеплена детворой. Для них, для малышей, Дик и теперь еще был удивительным сказочным великаном.
Скорчив страшную гримасу, Дик погрозил малышам пальцем и грозно рявкнул:
— А ну кыш со стены!
Малышей словно ветром сдуло. Визжа от восторга и страха, они убегали прочь во все лопатки и при этом продолжали кричать пронзительными голосами:
— Великан приехал! Дик Мюррей! Великан!..
А Дик посмотрел на Мери, улыбнулся и сказал:
— Ну какой же я теперь великан? Я самый обыкновенный человек. Правда, Мери?..
ЧЕРТИ В КУЗНИЦЕ
1
Когда-то в деревне Грашке была не только кузница, но и замечательный кузнец-молодец, на все руки мастер. Потом, после организации сельскохозяйственной артели, кузнец этот, крепко поссорившись с правлением, выбыл со всем своим семейством в город и поступил на завод, а кузница надолго осиротела. Первое время, правда, кое-кто из местных умельцев пользовался покинутыми инструментами и прочим кузнечным инвентарем: разжигал горн, раздувал мехи и пытался мастерить немудрящие железки молотком на наковальне. Но позже в кузнице поселились черти, и тем самым она стала для артели окончательно потерянной.
Надо сказать, что кузница эта находилась не в самой Грашке, а в некотором отдалении от нее, при заброшенном проселке, на полпути между последним деревенским двором и опушкой леса. Очень может быть, что именно из-за столь уединенного положения черти и выбрали ее местом своего земного пребывания.
О вселении чертей в кузницу первой узнала ближайшая к ней соседка, хозяйка крайней грашковской усадьбы, тетушка Луиза, женщина старая, одинокая и богомольная.
Это было весной, при первой зеленой травке. У старухи, помимо прочей живности, была коза Бетка, животное глупое, но с характером. Однажды козе надоело пастись близ старухина двора; она выдернула колышек, к которому была привязана, и пошла с ним гулять в лес. Когда хозяйка хватилась, Бетки и след простыл. А дело уже клонилось к вечеру. Тетушка Луиза знала характер своей козы и потому, не мешкая, кинулась в лес. Но разыскала она Бетку не сразу — пришлось побегать и покричать, а когда наконец беглянка нашлась, было уже совсем темно, хоть глаз выколи.
Путь старухи и козы лежал мимо заброшенной кузницы. Тетушка Луиза не придавала этому обстоятельству ровно никакого значения, а про Бетку и говорить нечего. Они шли себе в темноте по проселку и потихоньку переругивались; точнее говоря, старуха ворчала, а коза изредка вполголоса блеяла. Им оставалось до кузницы шагов тридцать, а до дому — шагов триста, когда тетушка Луиза вдруг заметила неладное и остановилась как вкопанная. Неладное заключалось в том, что в кузнице мерцал зловещий красный свет и раздавалось бряцание железа по железу. Надо отдать справедливость проницательности тетушки Луизы: она сразу догадалась, что это не грашковские любители огня и металла орудуют в столь поздний час, а сам нечистый.
— Впоследствии старуха уверяла, что, подкравшись поближе, увидела даже поганое рыло нечистого с бородищей и длинными рогами. Но в этом пункте ей никто особой веры не давал, так как уж чем-чем, а храбростью тетушка Луиза отнюдь не отличалась. Скорей всего, она быстренько осенила себя крестным знамением, прянула в сторону от дороги и, отскакав здоровенный крюк по некошеному лугу, примчалась к себе домой без ума от страха. Дома она, надо полагать, заперлась на все засовы, затеплила лампадку перед старинным деревянным распятием и всю ночь провела в молитве.
На другой день о своевольном вселении чертей в кузницу знала уже вся Грашка. Молодежь над этой новостью хохотала до упаду. Взрослые и степенные артельщики разводили руками и говорили с недоумением:
— И откуда они взялись, черти эти? Спокон веку их в Грашке не бывало…
А сверстники тетушки Луизы, грашковские старики и старухи, сползались в кружки и обсуждали событие с самым серьезным видом. При этом они, конечно, во всем винили артель и бубнили, что пока, мол, жили все по-христиански да не забывали бога, то и чертей никаких в Грашке не водилось. В заключение они кивали седыми головами и сокрушенно вздыхали:
— То ли еще будет!..
Словом, ночное приключение тетушки Луизы и козы Бетки взбудоражило всю Грашку. Однако вне зависимости от того, верили отдельные грашковцы в случившееся или смеялись, никто из них даже среди белого дня не осмелился произвести расследование на месте. А уж с наступлением темноты к злополучной кузнице никого и калачом было не заманить. Ее обходили подальше. Прежде, бывало, хоть дети пользовались старым проселком — ходили в лес по грибы да ягоды, — а теперь и они протоптали себе тропку стороной.
Что же касается тетушки Луизы, то она не пожалела многолетних своих сбережений и окружила усадьбу со стороны кузницы высоким глухим забором. По ночам, не надеясь на один забор, она горячо молилась о спасении души. Но чертям все это нисколько не мешало. Они чуть ли не каждую ночь ковали что-то в заброшенной кузнице и вели себя чем дальше, тем развязней. Из чердачного слухового окна над домом тетушки Луизы можно было увидеть, как с наступлением ночи кузница озаряется вспышками багрового пламени, как во дворе ее мелькают какие-то страшные черные тени, и жутко звучал при этом в темноте лязг и грохот адского железа.