Ночной Орел (сб. ил. Л.Фалина)
Шрифт:
— Но ведь я, ваше преподобие, тоже уполномоченная! — воскликнула тетушка Луиза, огорченная столь бесцеремонной отставкой.
— Ступайте! — нахмурился патер. — Вы и так взяли грех на душу, когда подглядывали за дьяволом. Нечего вам еще говорить о нем!
— Иди, иди, старая, не артачься! И без тебя управимся! — приказал Фоусек, считавший себя главой делегации.
— В самом деле, пани Луиза, идите себе, отдохните, кофейку попейте. А потом мы зайдем за вами, — ласково сказал учитель.
Тетушка Луиза покорилась и, бросив на мужчин испепеляющий взгляд, ушла в дом отводить душу за кофе с булочками. А счетовода и учителя патер повел в глубь сада.
В прохладной зеленой беседке патер усадил гостей за врытый в землю стол и выволок из-под скамьи
— Стаканов тут не употребляю. Будем пить из горлышка. Потому я и отправил тетку Луизу, чтобы она сплетен по деревне не разносила… Ну, будем здоровы, друзья!
— Будем здоровы! — сказали Фоусек и Добеш, дружно взявшись за бутылки.
С минуту в беседке лишь булькало холодное пиво. Осушив свою бутылку до дна, Фоусек удовлетворенно крякнул и принялся рассматривать бутылочную этикетку. Потом примирительно заметил:
— Отличное пиво, гражданин Халупа! Настоящее пильзенское.
— Да, пиво на редкость приятное. И где вы его только достаете, пан патер? — сказал Добеш, вытерев губы платочком.
— Из Пильзена, друзья, прямо из Пильзена! — весело подмигнул преподобный Халупа, но тут же посерьезнел и добавил: — Однако приступим к делу. Насколько я вас понял, друзья мои, слухи о том, что в кузнице близ леса поселились черти, оказались правдивыми и наши грашковские власти решили избавиться от них при моем содействии. Так обстоит дело?
— Так, — сказали Фоусек и Добеш.
— Кроме того, — продолжал патер, — я догадываюсь, какие мотивы заставили ваше руководство отказаться от вмешательства районного начальства, милиции, суда и прочего. Мотивы эти — боязнь огласки и скандальной известности в районном масштабе. Так?
— Да, да, именно так!
— И, наконец, насколько я понял, черти в кузнице представляют для населения Грашки прямое неудобство. Они не дают спать тетушке Луизе, развращают воображение детей, совращают молодежь, отвлекают хлеборобов от работы и настраивают стариков против артели. Короче говоря, черти безусловно мешают прогрессу в Грашке и как элемент реакционный и темный подлежат полному и немедленному уничтожению. Так я вас понял, друзья мои?
— Так, так! — закричали оба делегата, дивясь уму и догадливости этого служителя культа.
— Хорошо, — сказал преподобный Халупа. — А теперь прошу ответить на ряд вопросов. Вопрос первый: видел ли кто-нибудь чертей в кузнице, кроме тетушки Луизы?
— После тетушки Луизы, пан патер, никто из Грашки не подходил так близко к кузнице ни днем, ни тем более ночью, — ответил учитель.
— Ясно. Вопрос второй: пытались ли грашковские власти установить, что именно куют черти в кузнице?
— Нет, не пытались! — отрезал Фоусек, начинающий подозревать, что патер просто над ним издевается, и приходя от этой мысли в озлобление. — Не пытались! Но мы все видели с чердака тетки Луизы, что в кузнице по ночам кипит работа, пылает горн, звенит железо! Это знают все, и поэтому я категорически…
— Минутку, пан Фоусек, только одну минутку! А потом можете протестовать сколько вашей душе угодно, — остановил его преподобный Халупа. — Я хотел еще вот что спросить: как в артели обстоит дело с подготовкой машин к уборке урожая?
— Что? При чем тут машины, гражданин Халупа?!
— Вы несколько отвлеклись от главного пункта, пан патер!
— Ничуть не бывало, друзья мои, — возразил преподобный Халупа озадаченным делегатам. — Мой вопрос имеет прямое отношение к делу. Сейчас все поймете. Вы не знаете, что именно куют черти, а хотите от них избавиться. Это неразумно. Более того, это нехозяйственно. Это совершенно неправильный подход к делу! А вдруг эти черти могут приносить пользу? Вдруг они умеют ремонтировать машины и даже согласятся делать это бесплатно, так сказать, из любви к искусству? Смекаете, к чему я клоню?.. Ведь нам, друзья, ни об этих чертях, ни о чертях вообще ровным счетом ничего не известно. Вы их хотите прогнать, а они, возможно, очень покладистые парни и с удовольствием возьмутся за настоящую работу. Конечно, если вы будете настаивать, я устрою крестный ход с пением псалмов, отслужу в кузнице молебен и окроплю святой водой и горн, и мехи, и наковальню, и весь набор инструментов. Я уверен, что после этого черти оставят кузницу в покое. Но кто от этого выиграет? Выиграю прежде всего я, ибо непомерно поднимется в Грашке и далеко за ее пределами мой авторитет священнослужителя, равно как и авторитет святой католической церкви. Кроме того, выиграют наши старики и старухи, так как их неприязнь к артели возрастет еще больше и получит твердую почву. А грашковские власти понесут урон: их привлекут к ответственности за попустительство религиозному культу, за неумение справиться с задачей собственными силами, за утайку факта от официальных органов. Я, друзья мои, честный партнер. Вы это сами видите. Я не хочу злоупотреблять своим положением во вред общим интересам. Именно поэтому мой вам совет таков: прежде чем открывать против чертей наступательные действия, попытайтесь завязать с ними дружбу и сотрудничество. Скажем, так: отвезите днем к кузнице поломанную жатку, а на другой день посмотрите, что с ней произошло. Если черти ее починят, смело давайте им любую кузнечно-слесарную работу. Вы согласны со мной?.. Погодите, не спешите с ответом. Подумайте сначала. А чтобы лучше думалось, выпьем еще по бутылочке пива!
Преподобный Халупа извлек из ящика еще три бутылки, откупорил их и поставил на стол. Счетовод и учитель охотно к ним присосались. Потом Фоусек сказал:
— Мне кажется, вы дело говорите, гражданин Халупа. Только нет ли тут подвоха с вашей стороны?
— Какого подвоха? — удивился патер.
— А очень даже простого. Насколько мне известно, гражданин Халупа, служители культа обязаны всегда и везде бороться с дьяволом. Это они спокон века делали. А вы вдруг отклоняете наше предложение по ликвидации этой нечисти. Я, как атеист, не придаю, конечно, всей этой чепухе никакого значения. Я, может быть, даже пошел бы в эту кузницу ночью и взял бы этого так называемого черта за рога, но не считаю это своей обязанностью, да и недосуг мне. А вот ваше нежелание кажется мне странным!
— Вот именно странным, пан патер! Именно странным и крайне нелогичным, ежели учесть ваши убеждения и ваше общественное положение! — подхватил Добеш.
— Напрасно вы так, друзья мои! — улыбнулся преподобный Халупа и почесал под майкой свою широкую волосатую грудь. — Напрасно вы так… Объяснять вам все досконально было бы слишком долго, а ведь мы все люди занятые. Скажу поэтому лишь вкратце, что религия в настоящее время претерпевает большие сдвиги и изменения. Это относится и к нашей католической церкви. Передовые теоретики и богословы ищут для христианства новое, более прочное место в современном мире, берут на вооружение науку, пересматривают устаревшие догмы и каноны. В отношении дьявола уже раздаются голоса, что он архаичен, что пора его перевести в область мифов. В этом пункте уже намечается согласованность с научным атеизмом. Не исключено, что когда-нибудь таким же образом будет устранен и бог, а сама религия превратится в некую социально-философскую доктрину. Так что пусть вас не удивляет мое компромиссное отношение к рогатым трудягам в вашей кузнице. Время теперь такое, друзья мои, что я имею полное право не считаться с чертями и отдавать их в распоряжение новых общественных начал. В этом нет ничего нелогичного и ничего противоречащего моим убеждениям и моему положению. Тут у нас с вами, пан Фоусек, может образоваться полное согласие и взаимопонимание. Не правда ли?
— Пожалуй, вы правы, гражданин Халупа, — задумчиво проговорил счетовод.
— Я тоже склонен принять вашу точку зрения, пан патер, — сказал учитель и поднялся. — Позвольте поблагодарить вас за дельный совет. Мы изложим его нашему руководству, и я очень надеюсь, что оно примет его и осуществит. А засим разрешите откланяться!
Делегаты сердечно попрощались с патером и удалились прочь, прихватив попутно тетушку Луизу, которая успела за это время одолеть три чашки кофе и умять целое блюдо сладких булочек.