Ночной портье
Шрифт:
— Есть у вас телефон? — спросил я бармена.
— Внизу, — буркнул он.
Я спустился, дал телефонистке номер, проследовал в указанную будку, снял трубку и поднес к уху. Через несколько мгновений услышал короткие гудки. Чуть подождал, потом повесил трубку. Видно, не судьба.
Вернувшись в бар, я расплатился за выпивку. Десять минут спустя я уже лежал в постели. В гордом одиночестве.
Имя у нашего скакуна было пышное — Полночная мечта. В еще не растаявшей утренней мгле мы стояли вместе с тренером Кумбсом на одной из дорожек в лесу Шантильи, следя за тем, как попарно и по трое галопировали на лошадях
Любой, впервые увидевший этого бравого молодца, сразу решил бы — такого ни один тренер не проведет.
Лили тоже оделась подобающим образом: ноги в высоких сапогах коричневой кожи, сверху — свободного покроя накидка с пояском, ни дать ни взять, амазонка в лесу. Придется, пожалуй, и мне позаботиться о своем гардеробе, если я намерен остаться в их компании, а я не представлял уже, как может быть иначе.
Тренер Кумбс низенький краснолицый старик с лукавым лицом, показал нам нашу лошадь. На мой взгляд, она ничем не отличалась от других такой же масти, с такими же горящими круглыми глазами и очень уж тонкими (того и гляди, переломятся) ногами.
— Хорош жеребчик. Очень хорош, — похвалил его Кумбс.
Тут всем нам пришлось нырнуть за деревья, потому что одна из лошадок вдруг стала пятиться прямо на нас, причем так быстро, словно бежала вперед.
— По утрам холодно, и они немного нервничают, — снисходительно объяснил Кумбс. — Этой кобылке всего два года. Вот она и играет.
Молодой жокей наконец справился с игривой лошадкой, и мы смогли выйти из-за деревьев.
— Как с надкостницей у нашего? — спросил у тренера Фабиан. Знаток живописи и скульптуры, водивший меня по Лувру, перевоплотился теперь в знатока конских статей.
— Не беспокойтесь, приятель, — уверенно ответил Кумбс. — Все будет в порядке. Он превосходно пойдет.
— Когда же он выступит на скачках? — впервые вмешался я.
— Ах, дружок, — тренер неопределенно покачал головой, — это совсем другой вопрос. Не станете же вы подталкивать его? Разве не видите, что он еще не совсем окреп?
— Пару недель добавочных тренировок не повредят, — заметил Фабиан.
— К тому же он, кажется, припадает немного на переднюю ногу, — сказала Лили.
— Ах, вы заметили, мадам, — сияя, улыбнулся ей Кумбс. — Но это у него скорее нервное. Под влиянием выстрелов на старте.
— Скажите, сколько же еще потребуется времени? — упрямо спросил я, вспомнив о шести тысячах, заплаченных за эту лошадь. — Две недели, три, месяц?
— Э, дружок, — тренер опять неопределенно покачал головой, — не люблю, когда меня вот так прижимают.
Не в моих правилах обнадеживать владельца, а затем разочаровывать его.
— Но все же хоть приблизительно можете сказать? — настаивал я.
Кумбс спокойно оглядел меня. Взгляд его маленьких серых глаз, окруженных частой сеткой морщин, вдруг стал строгим и холодным.
— Догадываться, конечно, могу. Но не стану. Он сам скажет мне, когда будет готов, — весело улыбнулся Кумбс, и лед в его глазах мгновенно растаял. — Что ж, мы уже достаточно посмотрели в это утро. Пойдемте перекусим. Прошу, мадам, — он галантно предложил Лили руку и зашагал с ней по тропинке, выходящей из леса.
— Будьте сдержанны с этими людьми, — понизив голос, сказал мне Фабиан, когда мы последовали за ними. — Они очень обидчивы. А этот — один из лучших в своем деле. Нам повезло, что мы имеем дело с ним. И пусть он сам все решает.
— Лошадь-то наша или нет? Наши шесть тысяч в ней?
— Не будем больше говорить об этом. Нас могут услышать. Ах, какой сегодня прекрасный день, — нарочито громко произнес Фабиан.
Мы вышли из леса, солнце уже пробивалось сквозь дымку, поблескивая на крупах лошадей, которые вереницей медленно тянулись обратно в конюшни.
— И это не трогает ваше сердце? — широко раскинув руки, с чувством воскликнул Фабиан. — Древняя славная земля, залитая яркими лучами солнца, дивные, изящные животные…
— А-а, одни слова, — перебил я.
— Я полон уверенности, — решительно подчеркнул Фабиан, — более того, берусь утверждать, что мы добьемся успеха. И не только вернем с лихвой шесть тысяч. Мы еще придем с вами в Шантильи и увидим здесь на тренировке десятка два наших собственных лошадей. Мы будем сидеть в ложе на ипподроме Лонгшан и глядеть, как наши скакуны гарцуют перед публикой. А пока ждите и дождетесь.
— Буду ждать, — с кислым лицом согласился я. Не хотелось признаваться, что мне самому нравится и эта сельская местность, и лошади, и осмотрительный старый тренер. Я не разделял жизнерадостных надежд Фабиана, но его мечты невольно увлекли меня.
Если спекуляция золотом и вкладывание огромных сумм в идиотские порнографические фильмы, в которых снимаются нимфоманки с американского Среднего Запада, обучающиеся литературе в Сорбонне, позволят мне хоть раз в месяц проводить такое сказочное утро, я готов буду последовать за Фабианом в преисподнюю.
В конце концов деньги, украденные мной, приносили вполне осязаемую пользу, думал я, глубоко вдыхая свежий деревенский воздух. В доме Кумбса нас провели в столовую, где стены были увешаны призовыми кубками и наградными значками прошлых лет. Перед тем как мы сели за стол вместе с полной, румяной хозяйкой, несколькими жокеями и их подружками, старик Кумбс налил нам по большой чарке кальвадоса. В столовой стоял смешанный запах кофе, бекона, конюшни и сапог. Этот мир был гораздо проще и сердечнее, я и не знал, что он сохранился и все еще существует где-то на земле.
Старик Кумбс подмигнул мне через стол и сказал:
— Ваш конь сам подскажет мне, когда захочет скакать!
В ответ я тоже подмигнул ему.
14
— Пришло время подумать о поездке в Италию, — сказал Фабиан. — Как вы находите, дорогая?
— Вполне одобряю, — отозвалась Лили. Мы сидели в ресторане «Шато Мадрид», расположенном на высоком утесе над Средиземным морем. В вечернем воздухе был разлит аромат лаванды. Внизу под нами сверкали далекие огни Ниццы и прибрежных поселков.