Ночной позор
Шрифт:
Выскочившая на шум бабка с дробовиком поглядела на извалявшегося в снегу оперативника и спросила участливо:
— Сынок, тебе не холодно?
— Не холодно,— ответил Утка с законной гордостью победителя.— Это Серюне, наверное, холодно.
В самом деле, закатанный в снежную бабу Серюня, когда мы извлекли его на свет божий, был совсем синий и лишь тихонько постукивал зубами. Утка спеленал его так, что даже пальцем оперативник пошевелить не мог, отчего и проморозился до самых косточек. С той поры он сделался куда серьезней и молчаливее. О чудесном преображении Серюни по
Бойцы оперативного отдела показали себя отличнейшими постояльцами. В благодарность за самогон и вареную картошку они под самым носом у начальства сотворили три тонны угля, превысив таким образом лимит на добрые дела на целых сто восемнадцать процентов.
— Это что же мне теперь, себя штрафовать? — расслабленно говорил Утка, возлежа на печи. Бабке Марусе внушили, что уголь для нее выбили по регрессу.
— Хочешь, оштрафую? — предложил я.— Товарищ Утка, вы пойманы с поличным за…
— Не так,— поправил меня Рыбка.— Рано тебе еще в опера. Вот сперва школу милиции окончишь, затем в пэпээсниках годика три оттарабанишь и участковым свое отработаешь, вот тогда только и будет тебе оперативно уполномоченная служба, салага!
Пьяный боец, в жизни своей не одевавший милицейской формы, нес явную чушь. Скоро он, впрочем, перешел на международное положение нашей державы, коснулся мимоходом внутренней политики и принялся ругать Америку.
— Рыба, а ты, однако, большой пошляк,— икнул я,— в наше время говорить об Америке — большая пошлость…
— Ганьба! — рявкнул оперативник.— Геть! — И захрапел, уронив тяжелую голову на стол, не забыв прокричать напоследок:
— Хороший у тебя самогон, баб Марусь!
Мы устроились смотреть телевизор. Утка, проявляя широту души нашего народа, поколдовал и над ним, отчего старенький аппарат затеял вдруг показывать целую кучу каналов, наших и зарубежных.
Баба Маруся от такого изобилия пришла в ужас и потребовала вернуть ее любимые сериалы. Утка начал щелкать переключателем, но скоро утомился и канала после пятидесятого вернул все, как было.
— Делай после этого людям добро,— заключил он.
— Милок, ты бы мне лучше «Запорожец» отремонтировал! — не растерялась бабка.— Уже восьмой год стоит…
Пошли ремонтировать «Запорожец». Потрогав пальцем черные кишочки мотора, в которых он, как оказалось, разбирался слабо, Утка призвал на помощь чуть оклемавшегося Серюню, и вдвоем они обратили «Запорожец» из имущества недвижимого в движимое, понизив, таким образом, его стоимость на мировом рынке в десятки раз.
— Заправлять его не надо,— поучал бабку Серюня, потом спохватился.— А вы что, водить умеете?
— Зачем я? — удивилась баба Маруся.— Внук летом из города приедет, пускай он рулит.
Бойцы плюнули и отправились дальше праздновать. Как-никак в этом году на деревню они выбрались в первый раз, и нельзя было упускать такой знаменательный повод.
Подсвеченная изнутри теплица в темноте казалась чем-то инопланетным, плодом чужого мышления, порождением иного разума. Помидоры пошушукивались между собой, создавая жутковатое впечатление чьего-то назойливого присутствия.
Если вы с первого раза поняли смысл предыдущего предложения, то вы ровно в три раза умнее автора этой книги. Ему пришлось трижды перечитывать.
Так вот. Комиссия высшего уровня в лице верховных колдунов Закидона, Тромбоцита, Алькобрифаса и Геронтофоба порешила — несмотря на игнорирование попыток найти общий язык, разум у помидорной плантации таки есть. Косит, зараза, под дурочку, с целью уклониться от ответственности.
Уничтожать так вот сразу новую форму жизни волшебники решили не торопиться. Каждый боялся упустить свою выгоду, пока не ясно, какую, но вдруг другой отдел перехватит?..
А отдуваться, как обычно, довелось нам, простым сотрудникам.
И как это я раньше считал всех контролеров сволочью?
Всегда и везде высшие будут понукать низшими на все лады. Так оно и вышло.
— Не пойду! — твердо сказал я.— Хоть режьте!
В мой стул, совсем неподалеку от самых важных в человеческом теле регионов, врезался неизвестно откуда материализовавшийся нож. У меня на такой фокус ушло бы никак не меньше часа.
— Резать? — осведомился Закидон с гадливой ухмылкой.
Утка, Рыбка и прочие бойцы захихикали. Закидон, позволив им немного повеселиться, восстановил статус-кво, вручив каждому по тому же сувениру.
Ножик был красивый и стоил, наверное, целую мою зарплату. Я попробовал его выдернуть, но не тут-то было, лезвие засело глубоко и крепко.
— Все равно не пойду! — набравшись смелости, сказал я.— Лучше здесь, чем в пасти у помидора…
Бойцы призадумались, а Закидон, встав со стула, нервно заходил по комнате.
— Пришибить-то тебя недолго,— вздохнул он наконец.— Да сердце мое бесконечно милосердное не позволяет. Шепчет так тихонечко: «Шовенгас Анатольич!.. Пощади дурака!..»
— Вот! — обрадовался я.— И отпустите!
Задание было такое. Мне под защитой Утки, Рыбки, Серюни, а также Петюни нужно было выйти на контакт с помидорами, отыскать с ними общий язык.
— Мы должны проявлять гуманизм,— решили колдуны, отправляя на гибель раз-два-три… пятерых людей.— Разбрасываться такими открытиями — не наша задача. Наша задача — беречь их на благо человека!
Тьфу!
Моя кандидатура показалась как нельзя более подходящей. Мол, однажды уже общались, и вообще… Теперь даже Закидон, круто сменив стратегию, начал пропихивать меня в герои, чтобы я, значит, того…
Тьфу! Тьфу! Тьфу! Сорок раз тьфу!
Глупость глупостью, а выполнять приказы все-таки приходится.
Телохранители, воодушевленные моими рассказами, выглядели ненамного увереннее охраняемого. Мощь помидорного царства с момента моего последнего посещения серьезно возросла. Помидоры с легкостью поглотили мелкую магию, разом разрядив все наши амулеты.
Каково: разом… разрядив…
Впрочем, не зря говорится, что лучшее оружие — это голова. Если что, буду кусаться.