Ночной позор
Шрифт:
Как же нам показывали… Не надо было спать на занятиях! Так и дал бы себе в рыло за раздолбайство.
Я глубоко вздохнул, зажмурился и произвел несколько манипуляций, вполне доступных даже простому, не владеющему магическим талантом человеку… и ничего не получилось с первого раза. Так, еще разок… Ну вот, теперь лучше.
Я потер опухшие запястья. Почему от наручников руки болят?
Теперь нужно было разбираться с моими конвоирами. Я потер виски, задев ненароком свежую ссадину, и уставился немигающим взглядом в зарешеченное
— Слышь, Лех, че-то мне так вдруг жрать захотелось,— сказал один из милиционеров.— Давай остановимся, а?
Но второй был более морально устойчив.
— Да погоди ты! Отвезем этого, а там пожрем. Мне мама голубцов в банке завернула, еще теплые, может бьпъ.
Черт, кажется, я и себя ненароком загипнотизировал! Теперь меня этих голубцов призрак неотступно преследует. Таких душистых, вкусных, свежих, горячих…
Ладно, с голодом не вышло, попробуем с другими человеческими слабостями.
Первый милиционер, бедняга, в ближайшие несколько минут вынужден был ощутить наплывы внезапного сексуального чувства, дикое стремление выпить водки, желание побриться, вымыть ноги и, наконец, уснуть. Вот с последним я в самую точку попал. Как в «Приключениях Электроника» было, помните кино? У каждого есть своя кнопка.
Сидевший за рулем милиционер отчаянно зевнул, хрустнув челюстью, и уронил голову на руль. Кажется, я перестарался. Окажись мы на оживленной трассе, еще не известно, чем бы все закончилось. Бобик с мирно храпящими милиционерами мягко съехал с дороги, плавно прокатился по горкам и застрял в каких-то кустах.
После того как я сумел отделаться от наручников, защелку с той стороны открыть оказалось и вовсе детской забавой. Я отвернулся, заткнул уши и устроил небольшой, но страшно эффектный взрыв.
Как только милиционеры мои не попросыпались?
Дверку вышибло, она покрутилась немного в воздухе и упала в нескольких метрах от машины. Меня в этой консервной банке малость оглушило, но это уже издержки производства. Ч-черт. Я выбрался из бобика и поспешил прочь, увязая в свежей весенней грязи.
На трассе, конечно, машину никто для такого пассажира не остановит. Весь побитый, грязный, глаза поди безумные от выдавшихся переживаний…
Я вытер нос, всхлипнул от неописуемой к себе жалости и прихрамывающей трусцой побежал в город.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Просто. Надо же было куда-то деваться
— Вы здесь что, товарищ, забыли? — строго спросил Утка. Оперативник вышел ко мне в трусах и майке. От него густо пахло воблой и пивом. Своим могучим телом Утка загораживал вход в квартиру, для пущей убедительности еще и выдвинув вперед плечо.
— Какой я тебе товарищ? — удивился я.
Утка сощурился и напряг астральный взор.
— Ух ты! И чем вызван маскарад? Хотя сработано, должен признать, весьма удачно. Даже я не сразу догадался.
— Какой еще маскарад? — не понял я.
Утка без слов схватил меня за шиворот и вволок в прихожую, предварительно бросив быстрый взгляд на площадку.
Из зеркала на меня пялился какой-то совершенно незнакомый хмырь за сорок, самого бандитского вида, оборванный и избитый.
Так это же Гоня, выходит, забыл личину снять! А я и не заметил…
— И кто тебя так отделал?
— Девка,— вздохнул я, прикасаясь к вздувшейся под глазом опухоли.
— Говорил тебе, пошли в спортзал! — развеселился Утка.— Я бы тебя в полгода поднатаскал, и никакая девка была бы уже не страшна.
— У тебя горячая вода есть? — мрачно спросил я. Обсуждать мою физическую форму на данный момент было, мягко говоря, бестактностью. Просто девка попалась могучая. А с простой я бы одной левой…
— Напор хреновый, не знаю, зажжется колонка или нет. Козлы в водоканале опять экономят.
Колонка зажглась. Утка затащил меня в ванную, и, не обращая внимания на попытки высвободиться, принялся по очереди окунать мое лицо в два тазика, с горячей и холодной водой.
Я шипел и ругался, пытаясь лягнуть его в какое-нибудь место поуязвимее.
— Терпи, коза. А то мамой будешь!..— говорил оперативник.
— Что?
— Терпи, казак, говорю! В руководители выберут! Да прекрати ты брыкаться, в конце концов. Для его же блага стараюсь! — пожаловался Утка непонятно кому.
— Я и так терплю.
— Плохо терпишь! Ты должен как мужик терпеть! С удовольствием.
— С удовольствием… знаешь кто терпит? — я еле успевал вворачивать фразы в перерывах между погружениями.
Утка после нескольких неудачных попыток сумел наконец избавить меня от личины. Потом мы долго сидели на кухне, и я рассказывал о своих сегодняшних злоключениях.
Временами оперативник громко смеялся, переспрашивая:
— Что, прям так и сказали? А потом в морду? Ну ты даешь, брат! В тебе талант наверное урыт, к неприятностям.
— Может, и укрыт,— буркнул я.— У тебя, кроме пива, больше ничего нету?
Утка полез в закрома и вернулся оттуда с бутылкой.
Я брезгливо сморщил нос.
— Это что еще за дрянь непатриотическая? А ну быстро мне полведра самогона, сала и лука!
— В начале войны, когда я партизанил, мы у немцев три цистерны спирта отвоевали,— поделился Утка, разливая по стаканам виски.— Спирт технический был, вонял страшно, его немцы в цистерны из-под бензина слили, чтоб собственная команда не перепилась. Немцы и не перепились, может, а нас разве запахом каким-то остановишь? Вот с той поры я, не поверишь, как на водку взгляну, так сразу тот спирт вспоминаю. А на бензин я даже смотреть не могу, так воротит.