Ночной позор
Шрифт:
— Учти, я — свободный брокер,— шепнул мне Утка.— На товар их вывел, за что мне причитается процент.
— А я как же?
Но задавать вопросы было уже поздно.
Бандиты переносили народное достояние в «КамАЗ» с военными светофильтрами на фарах, очевидно, чтоб маскироваться от самолетов, вертушек и спутников наблюдения. За «КамАЗом» притаился злой широкий «БМВ».
Нас встретил какой-то парень, весь на изменах, еще почище меня, с потными ладонями и бегающим взглядом. Одет, правда, прилично.
—
Перепуганный парень отошел, а я шепотом спросил у оперативника:
— Это что вообще такое? Мы что здесь делаем?
— Как что? Нарушаем закон, входим в запрещенный контакт с подрывным элементом, раскрываем секретность, подрываем устои…
— Как? — удивился я. При всем моем раздолбайстве некоторые правила кажутся столь очевидными, незыблемыми даже, что нарушать их никогда не приходило мне в голову. Например, бандиты — это бандиты, а мы — это мы. Типа, Контроль… Защищает простых волшебников, значит, от…
— Вот смотри,— сказал Утка.— Это какие-то шестерки. Решили урвать добычу вперед солидных людей. Которые, кстати, тоже по моей наводке, скоро сюда подъедут. С государственным имуществом надо не зевать, тут кто первый украдет, тот и молодчина. Мы к тому времени заберем деньги и смоемся, а бандиты друг друга перестреляют. Стрельба начнется, шум… И появится наш оперативный отряд, который всех и заметет на горяченьком. Я доложу об успешно проведенной операции и сдам в казну тысчонку-другую, для отвода глаз. Тебе тридцать процентов.
— Вы там долго? — нервно окликнули нас из машины.
— Спокойно, юноши,— отозвался Утка.— Сейчас мы с коллегой…
— А мне че делать-то? — прошипел я.— Я тут причем?
— По поводу тебя тоже есть идея…
— Атас!— крикнул вдруг…
Ладно, сейчас так не говорят уже. Пусть будет, например…
— Pydaryasy! — крикнул кто-то по-английски.— Podstava!
Это, видать, подъехали те, серьезные ребята. Сейчас будет мочилово.
Со всех сторон нас осветили фары автомобилей. Я зажмурился, в нерешительности оглядываясь, куда бы смыться.
Опытный Утка среагировал быстрее. Он опять-таки, блин, ухватил меня за шиворот и поволок под «КамАЗ». Мы залегли.
— Где беспредел? Какой беспредел? Ты че так базаришь? — принялись выяснять отношения ребятушки.
Потом началась пальба. Утка хмыкнул:
— Ну кто ж так стреляет? Я бы с одной обоймой больше народу положил…
В его способностях, впрочем, я нисколько не сомневался.
— А теперь слушай,— сказал Утка.— Я хочу тебя своим секретным агентам назначить. Пойдешь в самую главную банду, вроде как шпионом.
— Раскроют! Раскроют и сунут мне паяльник в…
— Не понтуйся, молодой. Я сам кому хочешь паяльник в задницу засуну. Никто нас тебя не раскроет, если все по уму сделаем. Сейчас на счет три ты…
— А можно…
— Нельзя! Сейчас на счет три ты выскочишь и заорешь…
— А если…
— Если ты рот не закроешь, я тебе…
— Слушаю! — поспешно сказал я.
— Выскочишь и заорешь: ложитесь, гады, у меня граната!
— Не поведутся они на дешевый понт. Тем более что и гранаты-то у меня нет.
— Как нет? На, держи,— Утка вложил в мою руку холодную увесистую железячку.
— Главное, чеку ненароком не выдерни. Вот тебе другая, для устрашения. Будешь вести переговоры, а если кто-то вздумает тебя проверить, ты ему это колечко бросишь. А я тем временем…
Скоро стрелять ребяткам надоело, все стихло. Утка выпихнул меня из-под грузовика, и я, не помня себя от страха, крикнул:
— Разбегайся, гандольеры! Подорву всех на хер! К ибеням!
Возня за машинами стихла. Я каждой клеточкой своего тела ощутил направленные на меня смертоносные дула. Держа гранату высоко над головой, я замер, не зная, что делать дальше.
— Мужики,— сказал кто-то.— Это че у вас тут еще за чучело?
— Это не наше,— ответили ему из-за другой баррикады.— Может, местный? От сырости, например, завелся…
Тут все дружно заржали. Я от такого неуважительного к себе обращения рассвирепел. Сейчас кому-то придется раскаяться… По кончикам пальцев моей свободной руки пробежали искорки. Щас я им устрою, карнавал.
Абра-кадабра! Трах-тибидох!
Шутка.
Ну-ка, и-и-и р-раз!..
Груженый «КамАЗ», о котором все совершенно забыли, вдруг взревел, как раненый динозавр, и на второй передаче взрыл колесами покрывавший площадку щебень.
Повинуясь скорее инстинктам, чем разуму, я на ходу перепрыгнул откинутый задник фургона, вскарабкался по груде полиэтиленовых мешков, и, на секунду задумавшись, выдернул чеку и через плечо бросил гранату.
Ну, так я и знал. Ни за что Утка бы мне боевой гранаты не доверил. Так, пугало учебное…
От взрыва у меня что-то лопнуло в ухе. Несколько осколков прошило брезентовый тент, сверху по нему забарабанил щебень.
Ух ты.
«КамАЗ» проехал немного по грунтовке, затем Утка лихо заложил руль, и мы неуклюже перевалили через железнодорожную насыпь.
Я подпрыгивал на всех этих мешках, ежеминутно рискуя оказаться погребенным под ними. Зато мне видно было наших преследователей. Сперва они замешкались, не меньше меня пораженные случившимся взрывом. Хотя нет, пораженные — не то слово. Слишком буквально. Пусть лучше будет «удивленные». А то мало ли что можно подумать.
Потом ребятки опомнились, отряхнули кожаные куртки, уселись в «бэхи» и «мерины» и понеслись вдогонку за нами, позабыв о своих распрях.
Что-то я не понимаю. Я думал, мы будем дожидаться оперотряда, а тут…