Ночной позор
Шрифт:
В этом можно легко убедиться, сделав соответствующие замеры выдриного черепа. Совершенно бесспорно, что выдра — существо низшей расы. Пресноводные млекопитающие давно ведут борьбу за мировое господство!
И это все, заметьте, за один день. А все дело в том, что для бобра время тянется куда медленнее нашего, поэтому он за меньший его отрезок успевает сделать гораздо больше.
Отсюда делаю смелый научный вывод: это только кажется, что кролики очень быстро делают свое кроличье дело. Для нас они, может, и потешно дрыгаются, но с точки зрения кролика все совершенно
Вам только кажется, что они потерлись носиками. На самом деле между кролем и крольчихой разыгрывается роман, запутанностью, глубиной и искренностью отношений не уступающий тому, что вы пережили на прошлой неделе.
За те секунды, что кролики обнюхивают друг друга, они успевают не один раз сойтись, разойтись, договориться, обмануть друг друга и наконец сообразить, что они жить друг без друга не могут.
Эх вы, люди… Что вам до кроликов? Куда вам до них?
Действительность накатила на меня совершенно неожиданно. Я уже совершенно свыкся с бобрячьим обликом и даже начал подумывать о создании персональной подводной хатки, когда вдруг осознал себя совершенно голым посреди какого-то пруда.
Возвращение назад в человеческий облик из беспечальной звериной сущности породило в моей душе краткосрочную депрессию.
Гоня походил на грабителя. Он притаился под кустом и шепотом призывал меня.
— Прости, не вышло. Запрет поступил на превращения. В связи с ухудшившейся криминальной обстановкой. Я вот тебе одеться принес…
Тьфу. И вот я снова один, слаб и беззащитен.
— Никто иной как я тебя убью!
Ать! Напугал, дубина. Хотя, где-то я этот прикол уже слышал.
Прямо за моей спиной возник здоровенный джин с кавказским лицом и обвислым брюхом.
Все ясно, духа по моему следу пустили. Чтобы, значит, никак уже не выкрутился. Джинн — он еще хуже, чем терминатор, его даже в расплавленном металле не утопишь.
— Те че нада, фраер? — грубо спросил я.— Не видишь, люди вокруг бродят? Или будешь меня при всех мочить? Вы уже совсем зверье, беспредельщики, о конспирации позабыли?
Джинн потер подбородок и присел на бордюр со мной рядом.
— Не знаю, сказать по правде. Я, понимаешь, этот вопрос в школе мимо ушей пропустил. Я больше спортом увлекался и девками.
— Девки — это хорошо,— изрек я одну из вечных истин.
— Угу,— грустно согласился джинн и добавил,— я ведь, ты знаешь, вообще не убийца. Меня за неуспеваемость перевели с другого факультета. А я к убийствам душой не приспособлен.
— Да ну? — воодушевился я.— Что, совсем никого не можешь убить?
— Могу, конечно. Но, так сказать, через силу, без удовольствия.
— Так может, со мной, того?.. Не станем? — предложил я с надеждой.— Ну его в баню?
— Извини, друг, не могу. Слово дал. Не могу уронить честь и достоинство фирмы. Иначе папаша наследства лишит.
Что это все так в последнее время о своем престиже заботятся?
— За то,— повеселел джинн,— хочешь, я тебе по твоему выбору смерть устрою? На любой вкус! Самую экзотическую! Ну, хоть… Хоть…
— От старости, через девяносто лет!
— Нет. Время, понимаешь, ограничено. Должен я тебя до завтрашнего утра кокнуть.
Вот так так.
— Хочешь золота расплавленного напиться? — предложил джинн,— оно с виду на коньяк даже похоже! Так мало кто умирал. Или — героически кого-нибудь от бандитской пули закрыть? Такое тоже… В газете потом про тебя напишут, мол, умер как мужчина.
— Я жить хочу… Как умею. Хотя стой. Есть мысль! Есть. Слушай, если я тебя об одной штуке попрошу…
Джинн перенес меня в апартаменты Василь Сергеича.
— Ну чего там?
Выглядела Василий Сергеевич весьма недовольной. Видимо, от чего-то важного мы ее оторвали.
— Клиент привередничает. Может, выполним последнее желание? Просит свою смерть самостоятельно выбрать.
— Хорошо.
— А если не сможете по-моему исполнить, отпустите? — уточнил я.
Василий Сергеевич задумалась.
— Отпустим, что ли… В самом деле, думаешь, что-то такое сумеешь сочинить, чтоб я исполнить не смогла? Мальчишка! Да хоть золотом тебя засыпать, хоть в жемчужинах заживо похоронить!
Бедная у вас фантазия, Василь Сергеич. Скудная. И мыслите вы пошло. Как там, алекситемический сидром, что ли.
Я набрался духу и выкрикнул:
— Хочу от вас, Василь Сергеич, СПИДом заразиться!
Василий Сергеевич аж поперхнулась.
— Чего? Чего-чего?
— СПИДом, говорю, заразиться от вас желаю. Или любым другим смертельным, не излечимым никакими средствами заболеванием. Лишь бы от вас, о любовь всей моей жизни. И непременно половым путем.
Тут джинн захохотал.
— Уделал! Ой, уделал!
Однако Василий Сергеевич не разделяла его веселья.
— Удушу! — взревела она и бросилась на меня с кулаками.
Джинн скромно отошел в сторону.
— Прости, друг. Тут я тебе не помощник.
Мы принялись сражаться. Наконец я ловко пнул Василь Сергеича в коленку, она запрыгала на одной ноге, что при ее габаритах выглядело довольно потешно. Наконец Василь Сергеевич отошла немного от шока и тоже заулыбалась.
— Ладно,— сказала она.— Черт с ним, пускай живет! Изыдите оба, с глаз моих долой!
Что касается Утки, то он объявился спустя несколько дней после всей этой катавасии, когда страсти малость поулеглись. Я не знаю, удалось ли оперативнику продать таинственный товар, потому что при упоминании этого дела он вдруг делался злой и начинал бормотать что-то о проклятых латинских бандитах, которые маму родную готовы обуть.
Рыбка по секрету рассказал мне, что примерно через месяц он снова пропал куда-то и вернулся изрядно потрепанный, без денег и документов, матросом на чужом корабле.