Ночной шторм
Шрифт:
— Смотри… Я обнаружила это тридцать пять лет назад.
Йоаким пригляделся. В слабом свете, проникавшем в окно, он различил на стене вырезанные имена, числа, обозначающие годы, и библейские изречения. Рядом со многими именами были кресты.
Надпись «Дорогая Каролина, 1868» была сделана под самым потолком. Ниже Йоаким прочитал: «Мой дорогой Ян, покойся с миром, 1883». Еще ниже: «Памяти Артура Карлсона, утонувшего 3 июня 1911»… Было еще много имен, но Йоаким прекратил чтение и повернулся к Мирье:
— Что это?
— Люди, погибшие на хуторе, — ответила Мирья шепотом. В голосе ее слышно было волнение. — Родственники вырезали здесь их имена… Эти были здесь, когда я была маленькой, а вот эти — совсем новые.
Она показала на имена у самого пола. «Славко», — прочитал Йоаким.
— Наверно, беженцы, — сказал он. — Они останавливались на Олуддене пару лет назад. — Он посмотрел на Мирью: — Но зачем вырезать имена погибших?
— А зачем люди ставят памятники на могилах?
Йоаким подумал о надгробном памятнике для Катрин, который он выбрал на прошлой неделе. Камень должны были доставить перед Рождеством. Он посмотрел на Мирью.
— Чтобы не забыть, — нехотя произнес он.
— Вот именно.
— Ты об этом говорила с Катрин?
— Да, еще летом. Она заинтересовалась. Но не знаю, ходила ли она сюда.
— Я думаю, да, — проговорил Йоаким.
Мирья провела пальцами по вырезанным буквам.
— Когда я подростком обнаружила эту стену, я читала их снова и снова, представляя, кем они были, что они делали на хуторе, почему умерли… Трудно перестать думать о мертвых, не так ли?
Йоаким молча кивнул.
— И я слышала их, — продолжала Мирья.
— Кого?
— Покойных. — Мирья наклонилась ближе к доскам. — Если прислушаться, можно услышать, как они шепчутся.
Йоаким прислушался, но ничего не услышал.
— Я написала книгу об Олуддене, — сказала Мирья по пути к лестнице.
— Да?
— Я подарила ее Катрин, когда она переехала сюда.
— Она ничего не говорила.
Внезапно Мирья остановилась, словно что-то увидела на полу. Нагнувшись, она подняла сломанный ящик и посмотрела на пол.
На полу были вырезаны имена и дата: Мирья и Маркус, 1961.
— Мирья… — прочитал Йоаким. — Так ты тоже написала здесь имя?
Она кивнула.
— Мы не хотели писать на стене и сделали надпись на полу.
— Кто такой Маркус?
— Мой парень. Маркус Ландквист.
Больше Мирья ничего не сказала. Вздохнув, она перешагнула через имена и пошла дальше к лестнице.
Они расстались во дворе. От былой энергии Мирьи не осталось и следа. Она бросила прощальный взгляд на хутор, пообещав:
— Я, может, еще заеду.
— Конечно, — кивнул Йоаким.
— А ты приезжай в Кальмар с детьми. Я угощу их соком и плюшками.
— Конечно… но если Распутину здесь не понравится, я его верну.
— Только попробуй, — ухмыльнулась Мирья.
Она села в «мерседес» и уехала. Проводив машину взглядом, Йоаким повернулся к морю. Где же кот? Дверь в сарай была приоткрыта: они забыли ее закрыть. Темнота за ней манила Йоакима как магнитом. Он снова вошел в темный и холодный коровник. Ощущение у Йоакима было такое, словно он входит в церковь. Забравшись по лестнице на сеновал, он прошел к дальней стене и перечитал все имена на стене — одно за другим. Прижался ухом к стене, но ничего не услышал. Тогда он поднял с пола гвоздь и тщательно выцарапал на стене имя — Катрин Вестин — и дату. Закончив, он сделал шаг назад. Теперь воспоминания о Катрин не сотрутся из памяти. На душе у Йоакима полегчало.
Разумеется, дети были в восторге от Распутина. Габриэль, увидев кота, тут же принялся его гладить, а Ливия — искать молоко. С этой минуты они не хотели разлучаться с котом, но на следующий день их ждали в гости на соседней ферме.
Когда они приехали, старших детей соседей не было дома, только семилетний Андреас, которого вместе с Ливией и Габриэлем отправили на кухню есть мороженое. Йоаким остался в гостиной пить кофе с Рогером и Марией. Они обсуждали ремонт старых домов, но у Йоакима был и другой вопрос:
— Я хотел узнать, не слышали ли вы какие-нибудь истории, связанные с Олудденом?
— Истории? — переспросил Рогер Карлсон.
— Да, какие-нибудь легенды или поверья или истории с привидениями? Катрин об этом с вами не говорила?
Впервые за вечер он произнес ее имя. Йоакиму не хотелось, чтобы соседи подумали, что он помешался на своей покойной жене. Потому что он не был помешан на Катрин.
— Со мной она об этом не говорила, — ответил Рогер.
— Мы как-то болтали с Катрин за кофе, — сказала Мария, — и она расспрашивала о суевериях. — Она повернулась к Рогеру. — Помнишь, когда мы были маленькими, взрослые говорили, что на Олуддене есть тайная комната с привидениями… Помнишь?
Муж Марии покачал головой. Привидения его явно не интересовали. Но Йоаким наклонился вперед и с интересом произнес:
— Где была эта комната? Вам что-нибудь известно?
— Понятия не имею, — ответил Рогер, допивая кофе.
— Я тоже не знаю, — сказала Мария. — Но дедушка рассказывал что-то о том, что каждое Рождество мертвые возвращаются на хутор и собираются в своей комнате… А потом они…
— Это все чушь, — перебив жену, сказал Рогер. После чего поднял кофейник и повернулся к Йоакиму: — Еще кофе?
15
Тильда лежала на кровати обнаженная и вспотевшая.
— Тебе было хорошо? — спросила она.
Мартин сидел на краю кровати спиной к ней.