Ночной соблазн
Шрифт:
– Даже его? – прошептал священник, показав палевую сторону центрального купола. Ниже темнела приоткрытая дверь.
Именно так, как сказала Мэри.
– Особенно его сиятельство. Он делает все, чтобы защитить нас от созданий, куда более ужасных, чем твой невидимый призрак. И мы обязаны предоставлять ему убежище по первой же просьбе.
Гермиона передернула плечами и закрыла глаза. Рокхерст. Они говорят о Рокхерсте.
Непонятно, то ли радоваться, что он нашелся, то ли ужасаться, размышляя о том, что ждет ее впереди.
Мысленно
Но это?
Напряженно прислушиваясь, она выскользнула за дверь и подняла глаза. В настенных подсвечниках горели свечи, уходя наверх. В темноту.
Под самый купол собора.
– Рокхерст, – прошептала она, делая первый шаг. Потом второй, третий… В затянутое тучами небо Лондона.
Рокхерст сидел на своем насесте, не пытаясь спрятаться от дождя. Он уже промок насквозь, так что несколько лишних капель значения не имели.
Глядя поверх городских крыш, он пытался подсчитать, сколько раз приходил сюда. Почти все подобные моменты шли рука об руку с тоской и душевной болью. Его первое убийство. Гибель отца. То место, где он наткнулся на Подмора…
Сколько их было в его жизни, таких случаев? Событий, которые он предпочел бы забыть… Но это… это было иным. Обычно, посидев здесь несколько часов или даже целую ночь, он встречал восход солнца, и теплый свет наполнял его надеждой. И давал цель.
Уверенность, что следующий день будет другим.
Но тогда он спускался по лестницам и ступенькам, чтобы внизу найти Роуэна, ожидавшего его и обычно угощавшегося костью, которую один из молодых священников утаскивал с кухни настоятеля, чтобы скормить дружелюбному псу.
Однако на этот раз никто не вильнет пушистым хвостом, никто не оближет руку, никто не встретит его на земле после возвращения из небесного святилища. На этот раз его спутник и соратник навсегда покинул хозяина.
А его надежда? Его вера?
– Дьявол, – пробормотал Рокхерст. Каков итог его дней и ночей? Смерть и разрушение. Что это за существование? Какое наследие он оставит после себя?
Граф угрюмо смотрел в непроглядную тьму. О чем думал Томас Херст тогда, в те далекие годы?
Рокхерст непристойно громко фыркнул. Если семейная легенда не лжет, он точно знал, о чем думал предок.
Идиот позволил соблазнить себя прекрасной женщине. Но и он сам то яблочко, которое недалеко падает от фамильного древа.
Граф застонал, обзывая себя вдвое худшим дураком, чем Томас.
– Рокхерст? – послышался тихий голос. Тень!
Он обернулся живо, энергично, без той холодной отстраненности, которую надеялся обрести все три последних дня, когда думал о ней. Он прислушался к ее нерешительным шагам. Но ближе она не подошла. Встала так, чтобы он не смог до нее дотянуться.
А вот это уже говорило само за себя!
– Это ты? – прошептала она.
Он прекрасно понимал, о чем она спрашивает. Стряхнул ли он с себя мрак, поглотивший его прошлой ночью?
– Я волновалась, – продолжала она. – Ужасно волновалась.
Но она осталась на месте. Верное доказательство того, что до сих пор его боится.
Прекрасно. Так и должно быть.
– Пожалуйста, скажи что-нибудь.
– Какого черта ты здесь делаешь?
Девушка тихо усмехнулась:
– Я и сама не совсем понимаю. Почему ты не мог найти более подходящего места, чтобы зализывать раны? Вроде «Олмака» или «Воксхолла»? Неужели тебе нравится восседать так высоко?
Рокхерсту захотелось улыбнуться, потому что она даже после того, чему стала свидетельницей прошлой ночью, по-прежнему осталась тем же беспечным, веселым и радостным духом, какой он любил.
Любил?!
В этот слепящий миг откровения он едва не свалился с карниза. Он любит эту женщину! Любит так страстно, так безумно!
– А теперь уходи. – Он показал на дверь за спиной Гермионы. – Ты вовсе не хочешь здесь находиться.
– В этом ты прав, – парировала она и, тихо вздохнув, подступила ближе к тому месту, где он сидел. – Не хочешь спуститься со своего карниза и по крайней мере повернуться ко мне?
– Зачем? Я все равно тебя не вижу.
Но он все же повернул голову в ее сторону и вдруг страстно захотел увидеть ее. Он в жизни не желал ничего сильнее! Увидеть ее курносый носик, который так часто покрывал поцелуями, шелковистые волосы, которые любит рассыпать по подушкам. Он хотел знать, есть ли у нее веснушки. И еще хотел видеть ее глаза. Зеленые глаза, которые Крикс называл волшебными.
– Зеленые… – пробормотал Рокхерст как проклятие.
– Что, прости? – шепнула Гермиона, оказавшись еще ближе, чем он ожидал.
Он уловил аромат ее духов, принесенный ночным ветром. И этот аромат затронул все его чувства, как любимое воспоминание.
– Цвет твоих глаз. Это все, что я знаю. Они зеленые.
– Просто зеленые. Ничего особенного.
Рокхерст откинулся назад и закрыл глаза. Зеленые. Это он видел. Представлял их такими же таинственными, как ртуть. Да и вся она сплошная тайна.
– Теперь ты спустишься? – спросила Гермиона. – Пожалуйста, Рокхерст.
Он упрямо покачал головой. Он боялся, что, если спустится, она приобретет над ним прежнюю власть.
– Но почему нет? Ты промок до костей, и скорее всего дело кончится простудой или чем похуже.
– Я никогда не болею, – отмахнулся Рокхерст. – Я Паратус, помнишь?
– Как я могу забыть? – вздохнула Гермиона.
И действительно, как она могла забыть? Он сделал все, чтобы это имя навеки отпечаталось в ее памяти. Когда безжалостно расправился с братьями Дабгласа. Заставил заплатить за все их преступления с жестокостью, которой ранее не ведал.