Ночной волк
Шрифт:
Вырастила Клавка! Сука…
Чемоданов вздохнул, прицокнул языком. Но боль его была о давнем, о маленьком Ваське, о том, кого подманивал к забору детсадика. Хороший был пацан… А этот, сидевший напротив, почти не трогал — чужой и чужой.
— Мои возможности на иномарку все и ушли, — сказал Чемоданов, — больше взять негде.
Парень недобро фыркнул:
— Мне тем более негде. Честным трудом такие бабки не заработаешь.
— Это верно, — согласился Чемоданов, — бабки большие. Так ведь у нас крепостных нет, каждый ворует сам на себя.
Васька не возразил. Он, похоже,
Вот и пусть уходит. Вырос. Ему теперь, кроме жизни, никто ума не прибавит. Ни на что не способен: ни заработать, ни выпросить, ни украсть.
Ксюшке хоть давать приятно. Дочка…
Видно, усмешка получилась неожиданно ласковой, потому что сын глянул недоуменно:
— Ты чего?
— Да так, — ответил Чемоданов.
Все в норме. С сыном не вышло, зато дочка есть. Все в норме.
Привкус от разговора остался паскудный, хотелось его чем-то перешибить. Чемоданов позвонил Маргарите, и они, как и было договорено, отправились за подарками к свадьбе.
Сумма по текущим временам имелась скромная, но все же деньги. Тем более Ритуля по части покупок была большой специалист. С женихом разделались быстро: обтрепанный старикан в ветеранском магазине на свою инвалидную книжку за умеренную мзду приобрел импортный шарф с шикарной нашлепкой, носи не хочу. К невесте, разумеется, подход был иной, все же дочка. Кончилось ювелирной комиссионкой, где Ритуля приглядела золотое колечко с резьбой, годившееся и как обручальное, и как нарядное. В принципе можно было и уходить. Но Чемоданова приманила серебряная фигурная цепь, красивая и дорогая. Ритуля две драгоценности в один день не одобрила, но он настоял и даже занял у суровой советчицы недостающие три сотни.
Дискуссия про воспитание шла уже на улице.
— Балуешь девку, — холодно остерегла Маргарита.
Он благодушно согласился — точно, балует.
— А зачем? Думаешь, на пользу? Это ведь вариант известный: мать злая, отец добрый или наоборот. А потом оба локти кусают — вырастили дитятко.
Чемоданов подумал и объяснил серьезно:
— Нам с тобой трудно живется, так? А девкам, думаешь, легко? Тоже всякого хватает. А там еще, гляди, жахнет какой Чернобыль… Что с нами дальше будет, никому не известно. Есть возможность — надо баловать. По крайней мере, будет точно знать, что хоть один человек, отец родной, ее любит.
— А она отца родного?
— И она, — убежденно ответил Чемоданов.
— За подарки?
Он усмехнулся несерьезности ее подкола:
— А кто же нынче любит родителей за так? Лично я таких детей не знаю.
— Смотри, — сказала Маргарита.
Возраст, подумал Чемоданов. Не любит девок, и не за что ей их любить. Они — на ярмарку, прихорашиваются, наряжаются, щебечут, и будущее перед ними, как картинка. А она, хоть и цепляется, уже зависла, чуть-чуть и под откос, для нее-то подарки уже не выбирают.
А что поделаешь? Рано или поздно всем предстоит…
— Еще ведь свадьбу оплачивать, — напомнила Ритуля, — не забыл?
Свадьбу он, надо сказать, заглядевшись на драгметаллы, как-то упустил. Но большой тревоги это не вызвало. Вывернется, не в первый раз. В конце концов, не каждый день любимую дочку замуж выдаешь…
В какую цену нынешние свадьбы, Чемоданов не знал, но в одном был уверен наверняка: лишних денег в таких делах не бывает, тут чем больше, тем лучше. Он позвонил Юрке и попросил заскочить. Оказалось, все на точке замерзания, и клиент не раздумал, и стекла на месте, и цены на них уж точно не упали. Вновь прошлись по деталям, и Юрка даже нарисовал план, где там что размещается.
Чемоданов все же спросил:
— А поймают?
Юрка отмахнулся:
— Кому там ловить? Старик и две бабы. Ну возьмешь с собой сотни три…
Чемоданов подумал, что три сотни, пожалуй, будет даже много, в принципе хватит и одной. Хотя, с другой стороны, запас карман не тянет. Тем более что деньги у Юрки нашлись.
Откладывать решенное дело смысла не имело. Они сгоняли в гараж, и Юрка навинтил на крышу своего «жигуля» багажник.
Ночью все вышло почти по нарисованному. Забор Чемоданов перемахнул легко, и железный лист в нужном месте легко отвел в сторону, и внутри не заблудился, всего-то пару спичек извел, и стекла вытащил по одному прямо в картоне. Во дворе, в тени склада, в негустой городской тьме, крепко перевязал добычу бечевкой, чтобы ловчее потом спускать с забора.
Но кое-что все же получилось не по бумажке. Когда Чемоданов с неудобной ношей обходил щитовую, за спиной негромко, но твердо скомандовали:
— А ну стой!
— Это можно, — ответил Чемоданов и остановился, так и держа на весу две здоровые связанные картонки. Он не обернулся, тем более не опустил груз. Тут главное было — поменьше шевелиться. А то еще пальнут от неожиданности, хрен его знает, что там у этого командира в передних лапах.
Влип, подумал Чемоданов. Чем еще обернется? И на хрена сдались дурные деньги? Жил ведь без них…
Сзади молчали. Тогда он спросил:
— Ну и чего делать?
— Поворачивай давай и иди.
Это было уже кое-что. Чемоданов не спеша повернулся. Уже по скрипучему голосишке понятно стало, что дежурит не баба и не какой случайный подменщик. Так и оказалось — старик.
— Чего уставился? — спросил охранник.
— Вот тебе и раз, — с укором произнес Чемоданов, — напугал до смерти, а теперь — чего уставился? Ты, папаша, прямо убивец.
— А ты вор, — огрызнулся старик.
Ему было, пожалуй, под семьдесят, но возраст пока что роли не играл, поскольку ружье он держал умело. Впрочем, как раз годы могли тут что-то и значить.
— Воевал, что ли?
— Не твое дело, — отрезал старик, — иди.
— Куда?
— Вперед иди.
— А с этим чего? — спросил Чемоданов и указал на свою ношу подбородком, ибо больше было нечем.
— А это неси.
Боевой оказался дедуля. Пришлось тащить стекла до самой проходной. Что, впрочем, Чемоданова вполне устраивало: чем ближе к выходу, тем лучше. Культурные люди и должны выносить краденое через ворота, а не через забор. Вот только Юрка небось заждался— ну да ладно, потерпит, ничего с ним не сделается.