Ночной звонок
Шрифт:
Положив трубку, Белов сразу же направился к следователю Морозову, войдя в комнату, отчеканил:
— Санкция получена. Быстренько на квартиру Козловых. Обыскать надо.
Морозов, глядя на начальника снизу вверх, пожал плечами, протянул не очень уверенно:
— Пока что нет оснований для обыска. Козлова, по последним показаниям жены, еще надо допросить.
— Ну и допросим! — Белов уставился на следователя, пошевелил бровями, вытянул губы в волевую ниточку, выдохнул, словно пробку из бутылки с шипучим вином выбил: — Так! — и через тяжелую паузу выпалил: — Козлова я вызову. Я сам
Когда в комнату ввели подозреваемого, Белов воскликнул:
— Это и есть Козлов?!
— Да, — ответил Морозов.
— А говорили...
Белову Козлов представлялся опустившимся, выжившим из ума стариком. Сам капитан ни разу его не допрашивал. Каково же было его удивление, когда перед ним вырос кряжистый, гладкий здоровяк лет сорока, в сравнении с которым жена его казалась не просто пожилой женщиной, а глубокой старухой.
Белов, смутившись, крякнул и принялся с интересом разглядывать завхоза школы, в которой училась Ермакова. Одет прилично: черный костюм, надраенные ботинки, темный галстук с серебристыми искорками. Глаза синие, смотрят насмешливо, с ядовитой задоринкой. Светлые, словно полегшая пшеница, волосы свисают по бокам круглой головы. Крупные веки с длинными ресницами. Лицо у Козлова свежее, около уха — царапина, уже давнишняя, белесая.
Белов прошелся по комнате, нагоняя строгость.
— Садитесь! — отрывисто бросил он.
Козлов поблагодарил и сел. Ни робости, ни страха подследственный не выказывал, смотрел спокойно, любопытствуя.
— Гражданин Козлов, как вы сползли на такой путь? — задал Белов сногсшибательный вопрос, уставясь в распахнутые глаза завхоза.
— На какой путь? — переспросил Козлов густым сочным баритоном.
— Прошу не прикидываться. Ты же знаешь, о чем спрашиваем! — прокричал Белов и ударился в разъяснения: — Пьянствуешь беспробудно, бродишь по ночам, нападаешь на невинных людей. Доколе?
— Что вы, гражданин начальник! — с детской наивностью воскликнул Козлов и пожал плечами. — Я нигде не таскаюсь по ночам, никого не обижаю.
— А где же ты был восемнадцатого числа? Что делал ночью?
— Восемнадцатого?
— Опять! Не разыгрывай из себя юродивого. Отвечай по существу. Нам все известно. Будешь запираться, усугубишь свою вину. Понятно?
— Понятно, — с несокрушимым спокойствием согласился Козлов. — Что угодно наговаривайте — соглашусь. А где доказательства? Голословные обвинения.
Белов выходил из себя и становился смешным. Вдруг он осознал это, закурил, прошелся по комнате. «Не надо психовать. Это же бесчувственный чурбан. Не надо перед ним унижаться», — успокаивал он себя. Через минуту спросил иным голосом:
— Где вы были в ту ночь, когда была убита ученица вашей школы Зоя Ермакова?
— Я вернулся домой часов в восемь, — ответил Козлов. — Так что никакой ночи еще не было. Вечер был.
— А ты, оказывается, можешь держать в голове то, что говоришь. Но нами установлено: в восемь тебя не было дома. Куда заходил по пути?
— Никуда не заходил.
— Так! — выдохнул отрывисто Белов, словно выстрелил в лицо допрашиваемого. — А если я подскажу, когда ты пришел домой? — Белов взял папку со стола, раскрыл, демонстративно впился глазами в страницу. —
Морозов отвернулся к окну, не в силах более наблюдать за допросом.
Козлов молчал. Затем положил руку на лоб, словно извлекая из него воспоминания, поднял глаза к потолку.
— Ну, ну, — подталкивал его Белов. — Припомни, поднатужься. Если обманешь, себе хуже сделаешь. Говори правду. Только правду. Всю правду.
Вздохнув, Козлов вдруг засмеялся мелко, рассыпчато, будто просо разбросал по полу.
— Честно говоря, гражданин начальник, я был пьян, ничего не помню.
— Вот, вот! — возликовал Белов, стукнув ладонью по столу. — Зою Ермакову убил — тоже не помнишь?
Козлов подпрыгнул, словно подброшенный пружиной, проговорил с болью:
— Не может быть! Что вы, гражданин начальник. Никого я не убивал. Может, просто напугал кого-то своим видом? Слышал, кто-то кричал, кто-то плакал. Но убивать... Нет, нет, убивать никого не убивал.
Кровь отлила от лица Козлова, он пошатнулся и опустился на табуретку, его голова качнулась в сторону, казалось, готовая свалиться с плеч и шаром покатиться по полу. Морозов шагнул было к нему со стаканом воды, но Белов жестом остановил его. Он будто решил доконать обвиняемого. Нажал кнопку — в дверях появился милиционер. Начальник дал знак ему, и тот ввел в комнату Козлову. Женщина жалостливо поглядела на своего дюжего мужа, потянулась к нему.
— Гражданка Козлова! — остановил ее капитан резким голосом. — Скажите, во сколько пришел домой ваш муж восемнадцатого числа?
— Ночью. Уж за полночь. Наверное, в час, а может, поболее, — с нежностью и тоской глядя на мужа, ответила женщина. — Я встала, открыла ему, а он...
— Все! — прервал ее капитан и бросил милиционеру: — Уведите. — Обратился к Козлову: — Ну? В восемь часов или в час ночи?
— Не помню, не помню. Как знаете, так и знайте. Ваша власть, что хотите, то и делайте. Вам виднее. Я не рассчитал, хватил лишку сдуру.
— Хитрый ход, но нас не проведешь. Понятно? — с дрожью в голосе заговорил Белов. — Врешь, сам себе хуже делаешь. С лжецом не хочется и толковать. Я тебя больше ни о чем не спрашиваю. Где был, с кем выпивал, как оказался в подвале нового дома, где найден труп девушки, — все, все нам известно досконально. Враньем не спасешься. Есть неопровержимые улики. Факты — упрямая вещь. Понятно? Но последний вопрос. Для пробы. Будешь врать или скажешь правдиво?
— Спрашивайте, — обреченно произнес Козлов.
— Когда и где ты потерял свой берет?
— Берет? Нет, берета я не терял. Он у меня дома. Черный берет. Помню точно, он дома.
Белов зловеще усмехнулся и взял со стола газетный сверток, раскрыл.
— А это чей берет?
— Не знаю, мой берет дома. Мой с подкладкой.
— С подкладкой? — почти радостно воскликнул Белов и победно посмотрел на Морозова — А этот какой, откуда знаешь? Я же вот держу его верхом к тебе. Не показывал подкладки — есть ли она, нет ли, откуда ты знаешь? Так на, смотри. Подкладки, действительно, нет, угадал. Но каким образом угадал?