Ночные грехи
Шрифт:
Игра. Шахматная партия с живыми фигурами. Дрожь охватила Меган. Ее куртку кто-то с нее снял, так же как и свитер. Наконец до нее дошло, что на ней было только то черное шелковое длинное нижнее белье, над которым похихикал Митч. Ее маленький пистолет, который был пристегнут к лодыжке, должно быть, обнаружили и забрали. Но вряд ли она смогла бы воспользоваться им, даже если бы и захотела.
— Вы убили Джоша? — простонала она.
Ее мучитель позволил вопросу зависнуть в воздухе. Меган не знала, две минуты прошли или двадцать. Препарат исказил ее восприятие времени. Хотя она помнила,
Все закружилось вокруг нее, как в водовороте. Тошнота подступала к горлу, и она с трудом сдерживалась, постоянно сглатывая тягучую слюну.
— Игра еще не закончена, — шепнул он. Намотав на руку ее «конский хвостик», медленно потянул голову назад. Меган распахнула глаза еще шире, пытаясь увидеть побольше, но все, что она видела, было полоской бетона серого цвета… Подвал. — Мы не можем проиграть. Ты понимаешь меня? Вы не сможете победить нас. Мы очень хорошо играем в эту игру.
Меган была не в том состоянии, чтобы спорить, а враждебность после ее последней попытки казалась неблагоразумной. Убить ее было бы просто. Она не была первой, как он сказал. На долгом пути. Страх пронесся через нее — за себя и за Джоша, где бы он ни был. Они поняли почти сразу, что имеют дело не с простым уголовным элементом, но Меган никак не представляла, что это будет закоренелый убийца, который способен играть с жизнями людей, как кошка с мышкой.
Он резко отпустил ее волосы, и ее голова упала вперед, отчего к горлу подступила новая волна тошноты. Кто-то подошел, шаркая ногами. Один черный ботинок попал в поле ее зрения у ее правой ноги, но тут же исчез. Стул наклонился назад и закачался, или это только показалась ей? Она представила, как части ее тела разлетаются далеко друг от друга, а затем возвращаются по местам, как в каком-то странном мультфильме. Ее сознание плавало в топком черном болоте, и белый шум давил на барабанные перепонки, как обруч, затянутый на ее голове. Меган не могла сказать, бодрствовала ли она или все снилось ей в кошмарном сне, не понимала, была ли в том разница.
Затем все пошло по-прежнему. Внезапное исчезновение движения и звука так же дезориентировало, как головокружение и атакующий шум. Она плавала в черной пустоте, но не могла понять на чем. Затем на мгновение появилось какое-то освещенное изображение, просто проблеск, столь краткий, что только подсознание зафиксировало его, оставив в сознании лишь несколько штрихов: лицо, мальчик, каштановые волосы, полосатая пижама.
— Джош?
Другой проблеск. Веснушки, синяк на щеке, застывшие глаза.
— Джош! — Она попыталась пошевелиться, но не смогла, попробовала дотянуться до него, но оказалось, что совсем не могла контролировать тело.
Изображение вспыхнуло снова. Он стоял как статуя, как манекен, протянув к ней руки, с бесстрастным лицом.
— Джош! — закричала она, но он, казалось, совсем не слышал ее.
Темнота упала снова, как занавес, и Меган плавала в ней, настолько уставшая, что сердце сбивалось с ритма и боль нападала
Голос вибрировал над ее головой.
— Хочешь знать, кто мы, умная девочка? — шептал он. — Хочешь знать, почему мы играем в эту игру?
Он положил руки на ее плечи и чувственно погладил ноющие, сведенные мышцы. Дрожь отвращения сотрясла ее, провоцируя его смех.
— Мы играем в игру, потому что мы умеем это делать, — сказал он, скользя ладонями по ее груди. — Потому что никто не может нас поймать. Потому что никто даже не подозревает нас. Потому что мы гениальные и непобедимые.
Он сжимал ее грудь в своих руках, пока она не застонала.
— Ты подошла слишком близко, умная девочка. Теперь ты тоже включена в игру.
Меган старалась понять, к кому или к чему она подошла так близко. Имена и лица людей проплывали у нее перед глазами, но она не могла выбрать ни одного из них.
— Что я буду делать? — спросила она, снова качнувшись вперед.
Он склонялся так близко, что она могла почувствовать запах жидкости для полоскания рта при его дыхании. Когда он заговорил, его губы коснулись ее щеки.
— Ты будешь нашим следующим ходом.
17.15
— 5 °C, коэффициент комфортности: — 11
Альберт Флетчер стоял на ограждении балкона, левой рукой он ухватился за колонну. В правой руке он сжимал богато украшенное бронзовое распятие, которым размахивал высоко над головой, когда кричал людям внизу.
— Бойтесь лжепророков! В овечьей шкуре приходят они к вам, нутром же они — волки хищные.
Прихожан вывели из церкви, им на смену появились полицейские и помощники шерифа. Отец Том оставался позади алтаря и не сводил своего пристального взгляда с Флетчера, как будто это могло удержать его на месте. Он молился, чтобы так и было. От чувства вины сводило живот. Да, эта ситуация сложилась по его вине. Так или иначе его чувства к Ханне послужили толчком.
— Альберт, — сказал он в микрофон, прикрепленный к его одежде, голос Тома звучал громко и четко. — Альберт, вы должны выслушать меня. Вы совершаете большую ошибку.
— Злое исчадие ада!
— Нет, Альберт. Я — священник, — тихо возразил Том, надеясь, что своим спокойствием заставит Флетчера слушать, а не подтолкнет его к краю. — Я — ваш священник. Вы должны слушать меня. Это то, чему вас учили, не так ли?
Флетчер сердито покачал распятием, перила раскачивались вместе с ним.
— Я знаю, где престол сатаны!
— Престол сатаны в аду, Альберт, — сказал Том. — А здесь — Божий дом.
— Я изгоню из тебя демона! — Левая нога Флетчера скользнула по перилам. Все в церкви затаили дыхание, пока он не вернул равновесие.
В тишине Митч мог слышать бьющее по нервам потрескивание деревянных перил. Притаившись в тени на верхней лестничной площадке, он хорошо видел Флетчера, и через тонкие резные стойки перил ему открывалось огромное открытое пространство за пределами балкона. Он медленно выставил руку на свет.