Ночные окна. Похищение из сарая
Шрифт:
И стало сниться Вере Павловне, что на деньги, полученные из Германии, она приобрела помещение в центре Костромы, открыла там небольшую швейную мастерскую и салон модельной одежды, и каждый день для нее стал праздником.
В ее салоне на полную катушку включена музыка. Николай Басков исполняет свой хит: «Золотая чаша, золотая…» А на подиуме под эту музыку крутятся девушки с длинными ногами и демонстрируют эксклюзивные модели одежды (те, которые сами вчера сшили). И все это действо освещает большая шикарная люстра, висящая над подиумом. А Вера Павловна стоит в центре этого праздника в вечернем платье с голой спиной, встречает посетителей, и отблески света этой люстры сверкают в кристаллах Сваровски, украшающих ее лебединую шею и нежные ушки.
Едет мимо автобус № 14, и все его пассажиры знают: это у Веры Павловны, счастливой обладательницы швейной мастерской и салона модельной одежды, так громко музыка играет. Это у нее под эту музыку женщины со всего города одежку по себе выбирают.
А по субботам в ее салоне устраивается демонстрация самых престижных моделей, на которую собираются жены крупных костромских предпринимателей со своими мужьями. Со знанием дела оценивают модели, хлопают в ладоши и опять же любуются ее, Верой Павловной, в свете огней люстры, которая горит в этот день особенно ярко.
А потом меркнет это прекрасное видение. Потому что начинает сниться ей, что ее незабвенный муженек Пантелеймон вместе со своими друганами Вованом и Рудиком зачастили в ее салон, пристают к модисткам, пугают своим видом жен крупных костромских предпринимателей и их мужей, а городская Дума в целях пополнения бюджета вводит специальный налог на каждую сшитую и проданную эксклюзивную модель.
И стало сниться Вере Павловне, что на деньги, полученные из Германии, она приобрела помещение в центре Костромы, открыла там SPA-салон вкупе со SPA-кафе, и каждый день для нее стал праздником.
В ее SPA-салоне играет имитрующая музыка, изображающая шум океана. А в креслах и на мягких диванах сидят томные дамы, пьют травяные чаи и воображают, что они на Гавайях. А по всему салону разлит мерцающий успокаивающий свет. А Вера Павловна стоит в центре этого праздника умиротворения и спокойствия, и мерцающий свет загадочно играет в кристаллах Сваровски, украшающих ее лебединую шею и нежные ушки.
Едет мимо троллейбус № 4, и все его пассажиры знают: это у Веры Павловны, счастливой обладательницы SPA-салона и SPA-кафе, океан шумит. Это у нее под шум океана женщины со всего города пьют травяной чай и расслабляются.
А по субботам в ее SPA-кафе со специальным меню для худеющих дамочек проходят презентации новых антицеллюлитных программ, на которые собираются самые крупные женщины города, те, у кого за 100. Слушают выступления специалистов, записывают необходимые рекомендации в блокноты и любуются ею, Верой Павловной, у которой всего 65.
А потом меркнет это прекрасное видение. Потому что начинает сниться ей, что ее незабвенный муженек Пантелеймон вместе со своими друганами Вованом и Рудиком зачастили к ней в SPA-салон по утрам, выпивают там весь травяной чай, а потом съедают в SPA-кафе все соевые диетические котлеты, и ей нечем потчевать посетителей, а городская Дума в целях пополнения бюджета вводит специальный налог для женщин на каждый килограмм веса, сброшенный с помощью SPA-процедур.
Когда Вера Павловна смотрела свой четвертый сон (про счастливое обладание SPA-салоном вкупе со SPA-кафе), ее незабвенного муженька Пантелеймона снова разбудил шум во дворе их дома.
Он сунул ноги в стоптанные домашние тапочки и крадучись подошел к окну, чуть-чуть отодвинув занавеску. Во дворе опять стояли три человека в масках и целились из автоматов в его окно.
«Это, наверное, охрана нарочного, который мне из Германии от герра Разуваева сто тысяч евро привез», — радостно екнуло его сердце.
Он быстренько распахнул занавеску и крикнул через стекло:
— Ахтунг! Ахтунг! Я сейчас мигом выйду.
И мигом, как и был в стоптанных домашних тапочках и выпущенной поверх брюк ночной рубахе, вышел на улицу.
— Вы от герра Разуваева?! — радостно, как к братьям родным, бросился он к трем молодцам в масках.
— От какого еще герра Разуваева? — удивился один.
— А он, оказывается, еще и с заграницей связь имеет! — воскликнул второй.
А третий направил ствол автомата прямо ему в живот.
— Пошли! — хором скомандовали они Пантелеймону.
— Куда? — упавшим голосом спросил тот.
— А куда людей на рассвете обычно водят? Не маленький. Чай, должен знать, — пояснил тот, кто направил ствол автомата ему в живот.
— Так это не вы, ребята, у меня в сарайке рыжики похитили? — удивился Пантелеймон.
— Какие еще рыжики?! Белены объелся? — сказал первый.
А второй ответил более развернуто:
— Нам не резон мелкой уголовщиной заниматься. Мы люди высокой цели. Члены тайной патриотической организации «Боговаровские стрелки». Хотим Россию от всяких хапуг и бездельников очистить. Не внял ты нашему первому предупреждению. Полезным трудом для России не стал заниматься. Поэтому ждет тебя справедливая и сообразная твоему никчемному образу жизни кара.
После чего троица молодцов в масках на лице и с автоматами в руках вывела Пантелеймона, как он и был в домашних тапочках и выпущенной поверх брюк ночной рубахе, на улицу, где запихала в старый, еще советского образца, горбатый «запорожец».
Он пробовал сопротивляться, но получил тычок автоматом в бок.
Зажатый между двумя членами тайной патриотической организации «Боговаровские стрелки» на заднем сиденье тесного «запорожца», Пантелеймон с грустью наблюдал, как за окном машины проплывают знакомые ему с детства места. Главная архитектурная достопримечательность города — пожарная каланча, на которую ему всегда хотелось залезть в отрочестве. Центральный сквер «Сковородка», пустующий сейчас по случаю предрассветного времени, где ему всегда в дошкольном возрасте родители покупали мороженое. Кинотеатр «Дружба», куда он школьником регулярно ходил по выходным на детские утренние сеансы. Не раз горевшая на его памяти филармония, где он однажды с женой (на втором или третьем месяце их совместной жизни) прослушал Первый (большой) фортепианный концерт Чайковского в исполнении заезжего пианиста с немецкой фамилией.
Потом «запорожец» свернул на улицу Подлипаева и выехал на мост через Волгу.
Вид великой русской реки придал Пантелеймону новые силы. И он, привстав на заднем сиденье, закричал в затылок водителю:
— Тоже мне патриоты нашлись! А сами на импортной машине по городу разъезжают!
— Молчи, — услышал он в ответ. — А то сейчас с моста сбросим.
Миновав мост через Волгу, горбатый «запорожец» с заарестованным Пантелеймоном свернул направо и спустя некоторое время выехал на улицу имени революционера Стопани.