Ночные услады
Шрифт:
Король не оставлял Эльвине надежды на то, что пересмотрит свое решение. Взгляд его оставался хоть и сочувственным, но твердым. Давний кошмар вернулся. Увы, на этот раз все куда больше походило на правду, чем тогда, полтора года назад. Филипп привез ее сюда, зная, что должно случиться! Как она не понимала этого раньше? Они с Генрихом вместе продумали этот план. Бастарды Филиппа теперь будут иметь имена и титулы, а он, Филипп, как ни в чем не бывало пойдет дальше по жизни. Эльвину охватил гнев. Генрих, заметив перемену ее настроения, сказал:
— Мы действуем лишь вам во благо. Если вы предпочли бы монастырь, это можно устроить, но едва ли это вам по душе. Конечно, если бы вы пожелали стать любовницей короля…
Генрих не отводил от Эльвины пламенного взгляда. За все время разговора он не отпускал ее рук, и теперь ладони его скользнули вверх, к ее плечам.
Глаза Эльвины грозно блеснули. Что же, Филипп получит урок, если она станет возлюбленной короля. Заниматься любовью с Генрихом было бы не так уж неприятно. К тому же своим бастардам он непременно раздаст отличные титулы и небедные поместья.
От грандиозных планов мести к реальности ее вернул ребенок, шевельнувшийся в животе. Эльвине было больно и грустно, но Генрих не должен был видеть того, как ей плохо.
— Я не желаю совершить смертный грех самоубийства, — сухо ответила Эльвина, осторожно отодвинувшись от короля. — По приказу королевы меня убьют. Она не допустит, чтобы вы ее предали. Она любит вас, и я не хочу вставать между вами. С Филиппом все иначе. Я принадлежала ему до того, как вмешалась леди Равенна.
Генрих хмурился, но больше к Эльвине не прикасался.
— Значит, вы принадлежали Филиппу первой? Как это случилось? Вы отдали себя ему в дар?
— Да, сэр. Я отдала ему себя в обмен на его покровительство. Я согласилась отдавать себя ему, и никому больше. Для меня это был договор чести, и я считаю себя связанной им до сих пор. Вы должны понять, почему ни за кого другого я не выйду.
Король нахмурился:
— А Филипп? Дал ли и он вам клятву в том же? Эльвина грустно улыбнулась.
— У него тогда было одно на уме, мой господин.
Филипп поклялся защищать меня, но, будь он менее честен, мог бы пообещать и луну с неба достать. До сих пор он держал слово и, полагаю, считает себя связанным договором.
В глазах Генриха блеснула усмешка, когда он представил себе Филиппа, дающего клятву этой миниатюрной прелестнице. Тем не менее факт налицо: Филипп просто так клясться не стал бы. Генрих решил, что должен вновь обсудить дело Филиппа со своими советниками. Взаимная клятва меняла дело.
— Нам надо вернуться в зал, не то Филипп ворвется сюда, взломав дверь из опасения за вашу честь.
Генрих встал и предложил Эльвине руку.
Эльвина медлила. Она не хотела возвращаться в зал, где пришлось бы делать вид, будто ничего не произошло, хотя целый мир обрушился сейчас у нее на глазах. Эльвина нуждалась в покое и уединении.
— Прошу вас, сэр, позвольте мне вернуться к себе в комнату.
Умоляющий взгляд ее возымел действие, и Генрих склонил голову перед мудростью юной женщины. Король позвал горничную, в сопровождении которой Эльвина и отправилась на женскую половину. Генрих же пошел в трапезную.
Увидев, что король вернулся один, Филипп, грозно прищурившись, спросил:
— Где она?
Генрих сделал кислую мину. Шрам на щеке Филиппа побелел: разговор не обещал ничего приятного.
— Она вернулась в свою комнату.
— В свою комнату! — Филипп сжал кулаки. — Ее место рядом со мной!
— Больше нет. Я поверил ее рассказу. Как дочери графа Эльвине обеспечена протекция короля. Она — моя придворная.
— Если ты соблазнил эту девочку, я… Генрих отвел Филиппа в сторону.
— Ты знаешь, что это не так.
Филипп смотрел недоверчиво, и король раздраженно махнул рукой.
— Ну да, я попытался, но на моем месте любой бы не устоял. Однако, как ты и предупреждал, она быстро поставила меня на место, хотя я и думаю, что ее деликатное положение несколько усмирило воинственный дух. Тот самый, что она, как ты говорил, унаследовала от предков-викингов. Или я был менее настырен, чем ты.
Генрих окинул своего собеседника многозначительным взглядом и был вознагражден: Филипп покраснел так, что румянец проступил даже сквозь бронзовый загар.
— Тогда я не знаю, в какие игры ты играешь. Верни ее мне. Графская она дочь или нет, но у нее под сердцем мой ребенок, и я отвечаю за обоих.
— Она сказала, что ты чувствуешь себя обязанным защищать ее. Упомянула какую-то клятву. Так что ты ей наобещал, Филипп?
Филипп был растерян и подавлен. Снова повторялся кошмар: он не мог овладеть ситуацией. Не следовало привозить сюда Эльвину. Надо хорошенько подумать, прежде чем обратиться к сильным мира сего. Результата можно было добиться собственными активными действиями. Он, должно быть, стареет, или эта девчонка пробудила у него в душе желание покоя.
— Я пообещал ей свое покровительство и защиту, поклялся жизнью и сделал Сент-Обен ее домом. Она моя, милорд.
Вот так. Парки, наверное, смеются над этим признанием. Он сделал его, но не слишком ли поздно?
— Ты дал эту клятву до того, как женился на леди Равенне? — поинтересовался Генрих.
— Да, обещал все, кроме Сент-Обена. Эльвина пришла ко мне девственницей, и я хотел успокоить ее. Она была девчонкой с характером и не удовлетворилась бы краткой схваткой на сеновале и поцелуем.
Генрих усмехнулся.
— Что же, ты и впрямь позаботился о ней, доставив ее ко мне. Во вред самому себе, скажу я, поскольку Данстон я собираюсь передать Эльвине в качестве приданого, но тебе я дам взамен нечто равноценное, не бойся.
Филипп побледнел.
— Приданое?
— Разумеется, — спокойно подтвердил король. — Не может же графиня Данстон рожать бастардов. Данстон — неплохое вознаграждение тому, кто согласится дать свое имя твоему ребенку. Поэтому было бы вполне естественно, чтобы ты обеспечил ей это приданое. Но у меня на сегодня и так довольно дел. Как только мои советники будут готовы, я сообщу тебе наш вердикт о легитимности твоего наследника. Аннулирование брака, разумеется, должно пройти с согласия церкви и займет немало времени. Да, весьма немало, — многозначительно добавил Генрих и торопливо удалился.