Ночные волки
Шрифт:
Я молчал. Слава спросил:
– Что ты молчишь?
Я ответил:
– Смерть есть смерть. Я представляю, с какими мыслями он нажимал на оба курка.
Грязнов спросил:
– У тебя есть вопросы ко мне?
– Нет.
– Тогда пока.
– Пока.
Услышав в трубке короткие гудки, я медленно положил ее на рычаг. И уставился прямо перед собой.
Смерть есть смерть.
И я знал, что эта смерть – не последняя.
Чувствовал…
Глава 5. РЕМИЗОВ, ГОРОХОВ, КОЗЛОВ…
Со временем к банде Портнова присоединились еще два человека. Точнее, это Феликс их присоединил. С кадрами своей небольшой, но мобильной группы он работал основательно и серьезно.
Первым из этих двоих был Ремизов Вячеслав Никандрович, сосед по дому. Вообще, это было не в правилах Портнова – выбирать себе напарников среди соседей. Но Вячеслав Никандрович – случай особый.
Когда– то он, как и отец Феликса, работал в НКВД-МГБ. Незадолго до смерти Сталина, когда была последняя чистка, и Портнова-старшего и Вячеслава Никандровича Ремизова уволили из органов. Они считали, что им повезло, могло быть и хуже.
Хотя никогда нельзя знать наперед, что в таких случаях хуже, а что лучше.
Может быть, если бы их посадили, случилось то, что в конце концов произошло.
После увольнения вели себя Портнов и Ремизов по-разному. Ремизов сжал себя в кулак и, стараясь не попадаться лишний раз на глаза знакомым людям, устроился работать сторожем в какое-то общежитие. А Портнов-старший – запил. По этой причине он очень скоро превратился в проклятие семьи и сгорел в считанные годы. Смерть его принесла Феликсу облегчение.
Ремизов жил в соседнем подъезде. После смерти Портнова-старшего он наведывался в его семью каждый месяц. Это были странные посещения.
Сосед коротко здоровался, проходил на кухню и молча сидел там два часа. Мать Феликса, Софья Соломоновна, поначалу пыталась разговорить гостя, рассказывала ему всякие новости, но Вячеслав Никандрович ни разу не проронил ни слова. Сначала это озадачивало Софью Соломоновну, потом злило, потом пугало, а потом она привыкла. В итоге Ремизов приходил, ему открывали дверь, молча впускали на кухню, ставили перед ним чай с какой-нибудь булочкой и занимались своими делами. Знали: через два часа он встанет и уйдет. Посидит, помолчит и уйдет. И семнадцатилетний Феликс и Софья Соломоновна так привыкли к этим ежемесячным посещениям, что, когда однажды он не пришел – а приходил он первого числа каждого месяца, – забеспокоились, и Феликс отправился к соседу узнать, в чем дело. Оказалось, что Вячеслав Никандрович простудился и с высокой температурой лежит в постели. Но первого числа следующего месяца он пришел и привычно проследовал на кухню.
Шли годы, и никто уже не пытался разговориться с ним, выяснить, что же его так тянет к ним на кухню. Приходит – пусть приходит. Лучше Ремизов два часа в месяц, молчаливый и твердокаменный, чем Портнов-старший двадцать часов в сутки, пьяный, грязный, вечно орущий.
В тот день Ремизов пришел к ним четырнадцатого числа. Он и первого тоже приходил, но теперь был более, чем всегда, странным. Чай не пил, вздыхал, что-то порывался сказать:
– Ч-ч-ч… – И снова: – Ч-ч-ч…
– Что с тобой, дядя Слава? – спрашивал его Феликс.
Ремизов замолкал, снова уходил в себя, будто никак не мог поймать какую-то мучившую его мысль.
Наконец он встал и пошел к двери.
Феликс в то время уже был старшим опером в Управлении по борьбе с хищениями. Второй, преступный, вид его деятельности тоже набирал силу. Его банда, состоявшая тогда из трех человек, работала эффективно. Сивунов и Матюхин действовали безотказно. Ограбление Левинзона было, так сказать, пробой пера. Последующие ограбления и грабежи были не такими дерзкими, но с жертвами они больше душевных разговоров не вели. Деньги на бочку – или прощайся с жизнью! К тому времени Портнов понял, что не стоит забирать все, что надо оставлять часть денег потерпевшим. Пусть живут и не помнят зла. Как бы.
Четырнадцатого Феликс пришел домой поздно. Софья Соломоновна встретила его на пороге и, как только он вошел, шепнула:
– Он снова пришел. Там. – Она кивнула в сторону кухни.
– Кто? – удивился Феликс.
– Ну этот, – объяснила мать. – Наш молчун.
– Вячеслав Никандрович? – еще больше удивился Феликс и прошел на кухню.
Увидев Портнова-младшего, Ремизов встал.
– Здравствуйте, – проговорил Феликс. – Что это вы вдруг сегодня к нам?
За спиной у него стояла Софья Соломоновна, и Ремизов, посмотрев на нее, глуховатым голосом сказал:
– Выйди, женщина.
Голос молчуна настолько потряс хозяйку, что та без слов метнулась в комнату.
Потрясенный Феликс смотрел на Вячеслава Никандровича. Если бы с ним вдруг заговорил таракан, из тех, что по ночам появлялись на кухне, он бы удивлен был меньше.
Все, что произошло дальше, было не менее фантастично.
Сосед опустился на стул и, глядя в упор на Портнова-младшего, спросил:
– «Ночные волки» – твоя работа?
– Что?! – вскрикнул Феликс.
Он мог ожидать чего угодно, только не этого. Его группа была так надежно законспирирована, что не могла «запалиться». И если бы кто каким-то чудом вышел на ее след, то уж Ремизов – в последнюю очередь.
Феликс сам придумал такое название – «Ночные волки». Оно казалось ему очень удачным. Когда-то была «Черная кошка», а у них получше – «Ночные волки». Конечно, это было пижонством, но нужно же хоть как-то «отрываться». Что-то должно веселить душу. И потом, почему же не оставить о себе такую память? Пусть трепещут те, кто скучно живет. Феликсу нравилось, когда перед ним трепетали. Очень нравилось.
– Сиди, – грубо приказал ему Вячеслав Никандрович. – Я еще не все сказал.
Обескураженный Феликс снова сел на табурет, с которого только что вскочил в изумлении.
– Ну? – повторил сосед свой вопрос. – «Ночные волки» – твоя работа?
Феликс смотрел на него, по-прежнему ничего не понимая.
– О чем вы, Вячеслав Никандр…
Но тот перебил его, и довольно грубо:
– Ты вот что! Ты мне тюльку-то не гони! Я к мусорам бежать не собираюсь. Говори как на духу: твоя работа или нет? Если скажешь сейчас, что нет, – встану и уйду. Если твоя – дельную вещь скажу.
– Ну ты даешь! – только и смог сказать Феликс. – Ты чего задумал, старик?