Ночные волки
Шрифт:
Еще совсем недавно они не представляли друг для друга серьезной опасности. Сферы влияния на территории Москвы давно были ими поделены, и по неписаным законам бандитского братства никто не вмешивался в дела другого. Все было разделено и четко спланировано.
Трения начались сравнительно недавно. И хотя ни один человек из их группировок пока не погиб, в воздухе чувствовалось нарастание напряженности. Всем было ясно, что стоит кому-либо нарушить шаткое равновесие – и в Москве начнется самая настоящая война группировок,
А зачем облегчать жизнь ментам, если можно договориться?
Договориться на самом деле было не только можно, но и крайне необходимо. Перед лицом общей опасности людям свойственно объединяться – именно это Михаил Кривоносов и собирался предложить своим коллегам. Мир хотя бы на время.
Миша Рубинчик неплохо гонял шары, и поэтому Кривоносов выбрал его себе в напарники. Он не любил проигрывать. Ни в чем и никогда.
Впрочем, никто из присутствующих не любил проигрывать. И взаимное соперничество могло быть побеждено только осознанием неотвратимости грозящей им опасности. Они должны предпринять ответные меры. Это было в их силах.
Миша Рубинчик вкатил отличного «свояка» в среднюю лузу и удовлетворенно проговорил:
– Красавец…
Он имел в виду шар, который только что, вильнув, ворвался в лузу.
Кривоносов показал ему два шара, которые стояли прямо напротив угловой лузы. Нужно было ударить просто в лоб, и еще один шар был бы обеспечен.
– Любопытный шар, – подсказал Кривоносов.
Рубинчик поморщился. Он не любил, когда ему подсказывали. Он предпочитал жить своим умом, чтобы никому не быть обязанным. «Не верь, не бойся, не проси».
Но шар был действительно верным, и, почти не целясь, он ударил.
И промазал.
Когда он выпрямился, Кривоносов как бы ненароком повернулся к нему вполоборота, чтобы Миша не заметил разочарования на его лице, которое невольно у него появилось. Михаил Яковлевич был расстроен и не хотел, чтобы на его лице все прочитывали его настроение. Какой он после этого «авторитет»?
Что– то я нервничаю, думал Михаил Яковлевич. Нельзя так распускаться. Интуитивно он чувствовал -что-то должно произойти.
Он подошел к бару и, достав из него французский коньяк, стал разливать по рюмкам. Никого из его телохранителей в бильярдной не было. Зачем? Ни у кого из присутствующих оружия не было. Это одно из условий переговоров.
И за это дело он взялся потому, что хотел избежать, остановить кровопролитие. Нет, если нужно, если дело этого потребует, он, не задумываясь, даст согласие на устранение кого угодно. Но бессмысленных, под горячую руку убийств он не выносил. И без того в их криминальном мире хватает жестокости.
– Давайте по маленькой, – добродушно произнес Кривоносов. – За успех нашего
Он, конечно, шутил, и Миша Рубинчик ему подыграл.
– А не отравлено? – спросил он, кивая на бутылку.
Тот развел руками.
– Обижаешь, тезка, – усмехнулся Кривоносов. – А впрочем…
И одним махом он выпил свой коньяк до дна.
– Кто же так коньяк пьет? – возмутился Костя Белый. – И ведь хороший, наверное.
– Настоящий, – подтвердил Кривоносов. – Франция. Прошлый век.
– Богато, – заметил Рубинчик. – Значит, разбазариваете свои сокровища, Михаил Яковлевич? Так и разориться недолго.
– Так ведь чего не сделаешь для добрых людей. И словом, и делом, и наглядным примером.
– Наливай по второй, – махнул рукой Рубинчик. – Поимеем Францию девятнадцатого века!
Михаил Яковлевич наполнил рюмки Рубинчику и Белому. Иван Твердохлебов готовился к удару по шару и не обращал на них внимания.
– Иван! – позвал его Рубинчик. – Ты не собираешься с нами выпить? Обижаешь.
Иван ударил кием по шару, и тот, описав замысловатую траекторию, не задев ни одного шара, вкатился в лузу.
– Лихо! – похвалил его Кривоносов. – Я бы так не сумел, чтоб я сдох.
Это была издевка. Иван посмотрел на хозяина злыми глазами и жестко спросил:
– Мы что – пить сюда пришли?
– Да уж не шары таким способом в лузу загонять, – захохотал Рубинчик.
– Помолчал бы лучше, Миша, – предупредил его Иван, опираясь на кий.
Желваки на Мишиных скулах заходили ходуном, но пока он посчитал за лучшее промолчать. Козырей у него не было. Их вообще ни у кого не было, но в руках у Ивана в эту минуту был кий. И в его руках, понял Рубинчик, эта палка была грозным оружием.
Иван Твердохлебов повернулся к Кривоносову:
– Зачем позвал, человек? – залихватски спросил он у хозяина. – Сказать чего хотел?
Он явно нарывался, но Кривоносов не обратил на это внимания.
– Да, пора, – сказал он, ставя свою рюмку на маленький столик. И пошутил: – Я пригласил вас сюда, господа, с тем, чтобы сообщить вам пренеприятное известие.
Костя Белый усмехнулся – он понял шутку. Рубинчик напрягся: любая шутка в этой компании могла обернуться скандалом. Так и случилось.
Иван Твердохлебов неуловимым движением освободился от кия, и в этой же руке у него каким-то образом оказался небольшой пистолет. Ствол его он направил прямо в грудь Кривоносову.
– Не успеешь, – хриплым голосом сказал он побледневшему Михаилу Яковлевичу.
«Ревизор» Гоголя явно проскочил мимо школьного образования Твердохлебова. Может, он в это время болел?
– Ты что, Иван? – проговорил Кривоносов. – Мы же договорились.
Рубинчик поспешил вмешаться. Он не считал себя обязанным защищать Кривоносова, но в руке Ивана был пистолет, а этот козырь будет посильнее всякого иного.