Не броди, не путешествуй по угрюмым лесам и заросшим полям в ночи: ни в глухую безлунную, ни тогда, когда болезненная луна сонно смотрит на спящие одинокие тропы, ведущие неизвестно куда и теряющиеся в темноте. Не принимай обманчивую тишину в глухих местах, не поддавайся ей – не покой она несет, а скорбь и до поры незримую опасность, что
затаилась во мраке и ждет своего часа. Дожидается того времени, когда все то, что скрыто от людей, является в своем безобразном и пугающем облике, и тянется за ним шлейф печали, трагедии, гибели. Присмотрись. Там, в мертвенно-холодном лунном свете, лениво облизывающем верхушки крон и потрескавшиеся стены старой заброшенной башни, медленно плывет над дорогой чей-то бледный силуэт в молочно-белесых одеяниях. Белая женщина. Призрак, окутанный белыми одеждами, меланхолией, вечным одиночеством, скорбящий о своей утрате. Словно приглашая следовать за ним, он спокойно сворачивает с тропы в сторону каменных стен, под которыми давно утопли в земле и густом бурьяне расколотые надгробья. На обшарпанных поверхностях годы уж стерли имена тех, кто покоится под плитами, чьи тела разъели черви, но неупокоенные души так и не покинули этот мир. Не иди за Белой женщиной, не слушай ее тихие всхлипывания, которым вторят заунывный вой и душераздирающие стоны, разрезающие ночную вязкую тишь. Прислушайся. Это Банши плачет, и рыдания эти способны разорвать сердце любому, даже тому, кому в этом мире отмерено еще много зим – настолько они печальны и горестны. Блуждает по башне, мечется по ней, словно запертая в клетку птица, и будто ищет что-то или кого-то. Или зависнет в воздухе над самой крышей, седые длинные волосы подобно лентам развеваются в стороны, будто их треплет ветер, хоть и уснул он до утра где-то в непролазной чаще. Запрокинет голову Банши и пронзит громким криком осевший на округу безмолвный мрак. По ком она плачет? Кому прочит смерть? Если хочешь узнать, уготована ли тебе скорая кончина, то тебе прямиком к седовласой плакальщице. Или же к Бенни-прачке. А, вот как раз и она, там, у мелкого ручья, что затерялся среди трав и поваленных деревьев. Стирает окровавленное белье в темных водах, посеребренных лунным светом, но никак не может отстирать – не смывается чья-то кровь, все капает и капает на ее зеленую одежду, вымазывает руки, босые ноги. Приглядись повнимательней, не твою ли одежду она стирает, зная наперед, что тебе недолго осталось? Ах, нет! Повезло. Не подходи к ней, если не знаешь, сможешь ли подкрасться к ней до того, как она тебя заметит, и не мешай, а то пожалеешь: отходит Бенни бельем по ногам, да так, что отнимутся они.
И блуждают по оставленным мрачным местам – полям, безымянным погостам, холмам – манящие огоньки. Появляются то тут, то там, подмигивая и словно играя с полуночным случайным путником в странные игры – не иначе как забытые и проклятые души забавляются. Бесовские огни. Не ходи туда, куда они заманивают своим свечением: заведут в трясину окольными путями и не выберешься оттуда, и примкнешь тогда к ним после смерти, зажжешь свою «свечу».
А коли застигла тебя в пути ночь, то не останавливайся на дорогах, не садись на обочину и перекрестках отдыхать, не разжигай огня и не ешь в час, когда просыпается все недоброе. Иначе подсядет к тебе незримый сотрапезник, чтобы «разделить» с тобой пищу, и будет ждать, когда ты рот откроешь – хитрая фэйри. И тогда она вместе с едой-то и прошмыгнет в тебя, а ты попробуй догадайся сразу, что проглотил нечисть. Только потом начнешь худеть, а есть будешь за двоих, а то и за троих, и все мало покажется – начнет преследовать вечный голод. А сотрапезнику хорошо! И поди его потом выгони из тела. Поэтому спрячь еду и шагай дальше по дороге. Вон уже и развилка впереди показалась – недолго осталось до родного уголка.
