Шрифт:
Монотонное тиканье часов в вязкой глубокой тишине казалось ударами молота, до ушей доносился и треск остывающих поленьев в старом очаге. Я снова пробудилась посреди ночи и лежала неподвижно, но на этот раз на диване в гостиной, где заснула совершенно неожиданно, и смотрела в чуть освещенный потолок. Теплый свет уличного фонаря, оставленного моими друзьями включенным на темное время суток, просачивался сквозь тонкий тюль и ложился на стены и все, что встречалось на пути. Мой взгляд скользнул на окно: снаружи фонарь освещал старый сарайчик, давно сломанные качели и древний, как сама жизнь, дуб, стоявший здесь еще до того, как мои родители обзавелись этим домом. И все это окружала молчаливая чернеющая стена из деревьев. В детстве я никогда не понимала, зачем нужен домик для семейного отдыха в лесной глуши, чуть ли не в самой чаще, где бесконечные деревья соседствуют со мхом и сыростью. Да и пообщаться здесь было не с кем. Тоска. Однако все же меня манили тогда лесные неизведанные уголки, и я с удовольствием исследовала окрестности,
За окном мелькнула короткая вспышка молнии и почти сразу послышался глухой раскат грома – гроза, маячившая весь день «на горизонте», наконец решила разразиться и показать всю свою силу. Глубокая осень, а грозы никак не прекращаются, продолжая напоминать о летних днях. Одно только красноречиво говорило о почти наступившем ноябре: ледяные промозглые ветра, пробирающие до костей и напевающие своим протяжным сиротливым воем жуткие песни, понятные лишь лесу.
Оторвав голову от мягкого подлокотника, я поднялась с дивана и, кутаясь в шерстяное одеяло, на цыпочках подошла к камину. Снова сверкнуло, и бледно-розоватый всполох на мгновение осветил гостиную и лес за окном, обступивший сплошной стеной дом. Как же зловеще он выглядят сейчас, но то, что может скрываться в его глубине – еще ужаснее. Уж мне ли не знать. Разворошив золу и угольки кочергой, я подкинула в очаг свежих дровишек и разожгла огонь. Озорное пламя успокаивало, особенно в последнее время, да и с появлением теплого огня отступило странное и холодное чувство одиночества. Часы, стоящие на каминной полке, глухо отстучали два ночи и я вздрогнула – нервы совсем расшатаны. Поудобнее устроившись на полу, стала любоваться пляшущими красно-желтыми языками. Да-а, глухая ночь, а я сижу одна в гостиной и жду утра, когда все проснутся и таящиеся в каждом укромном уголке ужасы рассеются. Во всяком случае, надежда на это меня не покидала. Не знаю, сколько так просидела, вздрагивая от каждого шороха и слушая, как ливень нещадно бьет по оконным стеклам, но дрема все же меня одолела и я провалилась в беспокойный сон, наполненный кошмарами.
– Э-эй, просыпайся, красавица! – прозвучало над самым ухом. Пронзительный и звонкий голос Софии напоминал сирену. – Ребята уже вовсю хозяйничают во дворе, убирая последствия ночного дождя, а ты все лежишь, еще и на полу.
– Ну, что ты все кричишь, что ты кричишь… уже встаю, – прохрипела я, поднимаясь на ноги и разминая затекшее тело. – Постой, какие еще последствия?
– Сейчас увидишь, – подруга поманила меня к выходу.
Во дворе лежали окончательно убитые качели, поверженные стихией: толстые дубовые столбы были сломаны почти у самого основания, чуть в стороне даже щепки лежали, и вторая проржавевшая цепь оторвалась от перекладины. Оказалось, это не единственный ущерб: несчастный сарайчик, и без того повидавший виды, лишился хлипкой двери. И все это валялось в лужах и черной размытой земле.
– Починим! – махнул рукой Ярик, будто ничего серьезного не произошло. Его легкое и оптимистическое отношение почти ко всему всегда поражало остальных, но это-то и привлекало в нем. – Юль, инструменты есть?
– Ты что, прямо сейчас собрался? Может, позавтракаем для начала? – рассматривавший столбы Никита нахмурился, явно не желая работать на пустой желудок. – Ладно, девочки, давайте-ка вы приготовите завтрак, а мы разберемся пока, что тут можно сделать.
Я молча кивнула. Всегда обожала кухонную возню, тем более, если что-то вкусное и аппетитное после труда появлялось на столе. К тому же на улице торчать сейчас не очень хотелось, и дело было даже не в холоде и едва заметной мороси, а стряпня меня отвлечет на время.
– Инструменты там, – указала я на бедный помятый сарайчик, – берите, что нужно, и что найдете.
Пока мы с подругой хозяйничали на маленькой кухоньке, изнутри меня продолжала точить тревога, заставляя время от времени поглядывать в окно на ребят. И их странная суета возле того, что осталось от качелей, изумление на лицах, частые указывания руками в сторону дома и леса не ускользнули от моего внимания и несколько насторожили. Никита то и дело присаживался и внимательно осматривал сваленные столбы со всех сторон, Ярик же в недоумении расхаживал вокруг сарайчика, будто хотел что-то обнаружить. Или уже обнаружил? С каждой минутой я все больше жалела, что приехала сюда и снова переступила порог этого дома.
Спустя пятнадцать минут скромный завтрак был готов и наша небольшая компания разместилась за маленьким обеденным столом в гостиной. Неожиданное молчание повисло в воздухе, даже Сонька, которая по обыкновению без умолку трещала, не проронила ни слова.
– Слушай, у вас тут звери какие-нибудь водятся? – с неожиданным вопросом обратился ко мне Никита, уплетая омлет. – Медведи там, волки?
– Зачем тебе? – я дернулась так, словно обожглась об открытое пламя, и испугано уставилась на товарища. – К чему такие вопросы странные? Нет, не думаю, что кто-то из них обитает в здешних лесах, иначе моя семья не купила этот домик. И вообще, его бы не построили бывшие владельцы.
Парни переглянулись.
– Видишь ли, – неуверенно начал Ярослав, откашливаясь, – не хотим пугать, но, кажется, дикие животные все же живут тут.
– С чего вы взяли, а? Если это твоя, Ник, очередная глупая шуточка, то советую завязывать – я могу не так понять. Ты знаешь меня, – Соня облокотилась о стол и угрожающе потрясла в воздухе десертной ложкой.
– Какие шутки?! На качелях мы заметили следы, похожие на звериные клыки, да и испортить подпорки так ветер не смог бы никогда. Их как будто кто-то нарочно сломал, но сначала «поработал» над ними как следует. И дверь сарая, которую всю исцарапал кто-то сверху донизу, кстати, тоже не от дождя отвалилась.
– Нет, не может быть, – едва слышно прозвучал мой голос, внезапно изменившийся до неузнаваемости. Мелкая дрожь пробежала по телу, и я невольно вздрогнула. – Вам показалось, как и мне тогда…
– Что? – подруга нахмурилась, не расслышав моего бормотания.
– Знаете, я хочу вернуться в город, сегодня же, нет, сейчас же.
– Подожди, мы же только три дня назад приехали, у нас еще неделя в запасе. Зачем срываться с места? – тут же со всех сторон посыпались возражения и недоумения, которые я понимала, но страх, засевший глубоко внутри меня, был сильнее желания не портить всем отдых.
Вместо ответа я лишь вышла из-за стола и молча направилась в свою комнату. И все, что могли услышать ребята после – громко хлопнувшая дверь.
Судорожно вытаскивая вещи из старенького обшарпанного комода, я сразу же без разбора запихивала их в дорожную сумку, стараясь как можно скорее завершить сборы. Кто-то из друзей несколько раз прошел мимо мой комнаты, крадучись, осторожно, но скрип потертых и иссохших досок их предательски выдал. Подслушивают, не иначе. А что они хотят сейчас услышать, если я им все сказала на кухне? Может, то, что местные леса на самом деле не так безопасны, как они считали, как я описала, сама себя убедив в этом? Что здесь обитает нечто, способное с легкостью и абсолютно ледяной безжалостностью забрать чужую жизнь? Теперь, после утреннего происшествия, точно понятно, что зло, которое обитало и обитает по сей день, и когда-то дотянувшееся своим лапами до меня, никуда не исчезло, и чувствует, что я снова здесь, чувствует горячую свежую кровь, и оно непременно явит себя. Я подошла к помутневшему от времени зеркалу и, сняв свитер, повернулась к нему спиной. Пристально посмотрев через плечо на свое отражение, медленно опустила взгляд на обнаженные рубцы от шрамов – грубые, уродливые, доходящие почти до поясницы. Их было ровно четыре, и они совсем не изменились за последние месяцы, даже не побледнели нисколько. Всякий раз, как смотрела на эти чудовищные отметины, в памяти воскресал тот самый злосчастный вечер, когда я их получила. Зачем тогда вышла в лес в самые сумерки? Зачем поддалась тому странному ощущению, точно некто или нечто меня влекло туда, в чащу, будто я должна была там что-то непременно найти? И нашла. Вернее, меня нашли. На самом деле, я помнила немного, лишь обрывки, но они оказались столь острыми и сильными, что навсегда остались в сознании, как и шрамы на коже. До сих пор чувствую чье-то горячее дыхание у себя на затылке, а в ушах стоит леденящее кровь рычание. По прежнему вижу перед собой едва различимую в темноте лесную тропинку, петляющую меж стволов, по которой несусь со всех ног, спотыкаясь о камни и кочки. Вижу огромные черные силуэты, что подступали ко мне со всех сторон, таращась красными глазами. И небывалую доселе алую, точно кровь луну, спрятавшуюся за рваными тучами. Слышу собственный плач, крик, и зов о помощи, треск ломающихся веток. Помню чудовищной силы удар и обжигающую невыносимую боль в спине… после – ничего, провал. Открываю глаза и понимаю, что нахожусь в какой-то захудалой больнице, и все – родители и врачи, – не замечая, что я пришла в сознание, наперебой твердят о нападении дикого зверья. Но я знаю, что это был не просто зверь, а нечто иное… Ведь так?
– Черт бы все побрал! – я с силой ударила кулаком по тумбе и, сдерживая приступ взявшейся из ниоткуда ярости, опустилась на пол. – Черт, черт, черт!
Долгое время меня убеждали, что я едва спаслась от, вероятно, медведя, забредшего в эти края совершенно случайно. Да-а, как же! Выяснилось, что меня обнаружили довольно скоро, после того, как услышали крики. Отец посчитал, что они с матерью спугнули животное, вовремя прибежав на место, и это же внушали мне. Но теперь мне кажется, что все совсем не так, что не может быть все столь просто. Никто из друзей не знал о произошедшем, конечно же, я пожелала похоронить жуткий случай в своем сознании, в самой себе, надеясь, что со временем станет легче. И стало, до приезда сюда. Может, нужно им рассказать, посвятив заодно в свои страхи и опасения? А если они посчитают, что я не в своем уме, а моя история – бред и истеричные выдумки? Нет, достаточно того, что я сама себя считаю такой, и порой не могу выпутаться из паутины реальности и фантазий. Надо успокоиться, ведь все пережитое осталось в прошлом и вряд ли повторится вновь. А как же то, о чем рассказали ребята?