Ночью в темных очках
Шрифт:
Они лежали голые, хотя он не помнил, чтобы они раздевались. Но это его не тревожило. Он никогда не любил этот этап, когда постепенно открываются физические недостатки. Обнаженное тело Дениз излучало тепло, рассеянное сияние, которое отвлекало от подробностей, и она смотрелась неясно, как фотография кинозвезды на задней стенке шкафчика.
Он вошел в нее, затаив дыхание, чтобы не напугать. Но страх оказался напрасным. Она ахнула и подняла бедра ему навстречу, острыми ноготками вцепившись ему в ягодицы. Потом она забилась под ним в дикой страсти, с каждым ударом шипя и стеная.
Он боялся извержения до введения – давно уже ничего не было, – но после первых движений успокоился, уверенный, что пройдет дистанцию.
Дениз прилипла к нему, обхватив его ногами. Ее крики и шепоты переходили в стоны и дрожащие вздохи, и по временам казалось, что это не она, а кто-то другой. Клод не обращал внимания. Он будто ехал верхом на скользком дельфине, обхватив руками и ногами бешено вертящееся тело, летящее по волнам. Он ощущал подступающий оргазм и бился, чтобы его сдержать. Он не хотел, чтобы скачка кончилась. Клод открыл глаза в жажде наполнить их видом Дениз.
У нее больше не было глаз. На Клода глянули его отражения в двух темных стеклах. Длинные светлые волосы извивались щупальцами актинии, которая меняет форму.
– Нет!!!
Поздно. Темнота уже окрашивала ее волосы. Она улыбнулась обнажив клыки, но это его не испугало; а испугало его то, что у него все еще стоял. Он должен был потерять эрекцию, как только понял, что под ним такое; у него должен был опасть, как сдутый шарик, а он все еще был твердым Клод попытался оттолкнуться от нее, но Соня притянула его назад.
– Ты же этого всегда хотел? – осклабилась она, поддавая бедрами ему навстречу. Они были сиамскими близнецами, соединенными в паху предательским куском плоти.
– Целуй меня, Клод, целуй!
Она оплела его руками, притягивая лицом к своему ждущему рту. Клыки были цвета старой слоновой кости. Клод не мог понять, что с ним сейчас случится – рвота или оргазм.
Соня неподдельно удивилась, когда он сомкнул руки на ее горле. Пальцы сжались крепче, и он грубо вбил себя ей между ног. Она билась под ним, пока он пытался выдавить жизнь у нее из легких, одновременно вбрызнув ее в чрево. Она размахивала ногами, полосовала ему ногтями лицо, но он не останавливался. Интересно, отвалится ли у него под пальцами ее голова.
Обман, обман! Надо было знать! Слишком это было хорошо для правды. Хотела из меня Ренфилда сделать? Я тебя убью за это, сука!
Лицо Сони Блу исчезло, будто кто-то переключил каналы телевизора. Клод глядел на голую пожилую женщину, бьющуюся в его хватке. Лицо ее, несмотря на смазанный грим, сбитый набок парик и выпученные глаза, было знакомым.
Озадаченный Клод ослабил хватку на ее горле, и, не успев сообразить, что же происходит, забился в оргазме. Он не почувствовал, когда она проникла ему под череп и сдавила мозг.
Жуткий приступ клаустрофобии накатил на Кэтрин Колесс, когда мертвец рухнул на нее мешком.
Она будто была погребена под массой плоти; запах пота и семени оглушал. Она вывернулась, из ее губ вырвался прерывистый вой.
Легкие были набиты обломками лезвий и битым стеклом. Кэтрин осторожно тронула горло – оно было уже размера и цвета спелого баклажана. Она поглядела на тело Клода. Надо было убить его, как только увидела. Так поступил бы Эзра. Но нет, надо было попытаться его перевербовать. На случай, если у Торна есть умные мысли, как от меня избавиться.
Не было достаточной для него кары за то, что он с ней сделал. Никто, никто на свете не смел с ней так обращаться! Она открыла рот, чтобы обругать мертвеца, но добилась только боли и нечленораздельного мычания.
Ее руки взметнулись к горлу, ощупывая дрожащими пальцами вспухшую плоть. Нет! Не может быть! Она задрожала, глаза наполнились слезами. Нет-нет-нет! Страх уступил место ярости, она набросилась на холодеющее тело Клода, молотя его так, что появились посмертные синяки. Потом в изнеможении вытянулась на разоренной кровати, ничего не видя от слез, и остатки семени Клода потекли по бедру.
Что же случилось? Она составила правильный сценарии, организовала должные стимулы и иллюзии. Где же была ошибка? У нее было все под контролем, как всегда...
Но ведь это не так, сама знаешь.
Как тебе понравилось, Кэти-Мэй? Как тебе твой первый оргазм?
Она зажала уши руками. Не стала открывать глаза. Она узнала этот голос и боялась того, что может сидеть на кровати и на нее смотреть. Она молилась, чтобы это ушло прочь.
Но я не могу уйти, Кэти-Мэй. Я всегда с тобой. Всегда, как и обещала.
Зачем ты здесь? После всех этих лет – зачем?
Времена меняются. Обстоятельства тоже. Я пришла тебя предупредить. К тебе идут гости. Один из них уже у ворот.
Кэтрин знала, что Салли исчезла раньше, чем она открыла глаза Исчезла ли? Как бы там ни было, а Салли была права. Она чувствовала приближение посетителя. Что ж, пришла пора встретить этого гостя.
Соня Блу стояла у ворот особняка Кэтрин Колесс, разглядывая ярко освещенную подъездную дорожку и цепь вооруженных охранников, патрулирующих зеленое пространство возле дома. Колесс либо страдает паранойей, либо ждет нежелательных гостей.
Соня перескочила стену, не обращая внимания на битое стекло, вмазанное сверху в раствор. Эти штуки хороши против папарацци или просто любопытных, но не против того, кто вернулся из мертвых.
Колесс умело выбрала убежище. Дом стоял в фешенебельном пригороде за полосой магазинов и типовых ресторанов, отделявших город от его сателлитов. К фасаду дома изгибалась дорожка, усыпанная ракушечником и обсаженная миртами. Днем это поместье могло бы сойти за обыкновенную твердыню привилегий. Но ночью... ночью – совсем другое дело. Ухоженные газоны переливались в свете прожекторов, установленных на деревьях, и одинаковые охранники обрисовывались четкими силуэтами.