Нокаут
Шрифт:
— Спросите, кто, — прошептал он экс-казначею.
— Кто там?! — крикнул Сопако не своим голосом.
— Телеграмма.
— Телеграмма?
— Телеграмма, — подтвердил спокойный голос.
Фрэнк понял все. Сработало шестое чувство. Он бросился к окну, за ним последовал Джо. В дверь уже громко стучали. Сопако выглянул в зияющую теменью пропасть и тихо ахнул. Справа и слева на узеньких, в четверть кирпича, карнизах, прильнув к скользкой кирпичной стене, каким-то чудом держались шеф и сын академика. Экс-казначей бросил на них прощальный взгляд и, словно в тумане, ощупью стал искать дверь. Наконец щелкнул замок. В комнату шагнули трое в штатских костюмах. Лев Яковлевич сделал
— Вы Сопако Лев Яковлевич, технорук артели «Идеал»? — спросил коренастый со смеющимися глазами и, не дожидаясь ответа, скомандовал: — Взять его.
— За что же? — едва пошевелил Сопако деревянным языком. Он не слышал своего голоса.
— Как за что? — удивился коренастый. И прибавил уже неофициально, по-домашнему: — Разве вам не известно, что вы проворовались в своем «Идеале»? Работники розыска с ног сбились. Нехорошо так, папаша. Людей утруждаете… Да что с вами?!.
По лицу Льва Яковлевича скользнула мутная слеза, он смотрел восторженными глазами на милицейских работников, протягивая к ним коротенькие загребущие ручки:
— Родные вы мои! — страстно прошептал экс-казначей, плача от счастья, и упал в надежные объятия. — Берите меня, берите!..
Часть четвертая
АГОНИЯ
Глава XXXIII. Талант теряет поклонника
В небольшом пограничном городе, раскаленном добела ослепительным ливнем солнечных лучей, «Викинг» и Джо очутились лишь на третий день после ареста экс-казначея. Дорога оказалась не из легких. Пропусков в пограничную зону у них не было, поэтому пришлось ловчить. Они сошли с самолета километрах в двухстах от заветного рубежа, стремительно льющегося полноводной и широкой рекой, левый берег которой так манил беглецов. Затем пришлось добираться в попутных грузовиках, а под конец отмахать километров семьдесят пешком, хоронясь в ночи от людей.
Перед тем, как пробраться в город, Стенли и молодей Тилляев переночевали в одной из ниш полуразрушенного мавзолея ученого-богослова, жившего почти тысячелетие тому назад. Вокруг лежала выжженая солнцем земля. «Викинга» слегка знобило, Джо без конца вздыхал, гадал, как именно поведет себя Сопако на следствии; эти его рассуждения все больше вселяли смятение в душу шефа.
В город проникли благополучно, без каких-либо происшествий отыскали двоюродного дядю Джо, еще не старого улыбчивого крепыша Турсуна Хамидовича Хамидова. Он страшно обрадовался приезду племянника с приятелем, предоставил свою квартиру в их полное распоряжение. Говор у Турсуна Хамидовича не мог не вызвать веселой улыбки: русские слова он произносил с ярко выраженной восточной интонацией, но на «о»: в годы войны Хамидов был командиром танкового экипажа, состоявшего из вологодцев.
Турсун Хамидович работал механиком на хлопкоочистительном заводе. Как передовик производства он получил недавно квартиру, чем очень гордился. Во-первых, это была хорошая двухкомнатная квартира, а во-вторых, мало кому доводилось жить в… паспортном столе отделения милиции. Городские власти потеснили многие административные учреждения, расположившиеся слишком просторно. Хамидовское жилье еще хранило следы официального учреждения: в двери, соединяющей обе комнаты,
«Граждане! — увещевал плакат. — Переходите улицу только на перекрестках. Не прыгайте в трамвай на ходу».
— Понятно, — буркнул Фрэнк: ему не нравились соседи. — Не очень-то запрыгнешь здесь в трамвай, и тем более на ходу.
— Верно. Трамваев пока нет, — расхохотался Хамидов. — И не надо. Гремят. А плакат я специально оставил. Приедут жена с дочкой из санатория, пусть любуются… Пусть сама уют наводит. Мне лично плакат нравится.
Турсун Хамидович взглянул на часы, засуетился и побежал на завод, пообещав явиться поздно ночью.
«Викинг» и Джо остались наедине.
— Ну, долго нам здесь отсиживаться, старик? — нетерпеливо спросил Джо.
Фрэнк не ответил, лег на диван, обитый пестрым ситцем, потухшими глазами обвел комнату, предназначенную, надо полагать, для столовой: круглый обеденный стол, четыре венских стула, нераспакованные чемоданы, в углу стоял огромный старомодный шифоньер с зеленоватым зеркалом.
Шеф чувствовал себя скверно. Беспричинный страх, словно лобзик, трудолюбиво выпиливал в его душе, разные фантастические фигуры. Очень своеобразный страх. Фрэнк не то чтобы опасался провала, хотя и это его беспокоило. Он страшился другого, чего-то громадного, необоримого. «Чего же?» — спрашивал «Викинг» сам себя, и тотчас в памяти всплывали чуть стершиеся образы добродушного старичка, едущего в Совнархоз, стриженного под машинку агронома, бессребреника-изобретателя, девушек-трактористок, юных строителей и других незначительных людей.
То, что «Викинг» хорошо помнил технолога Перменева — «человека со странностями», «вздорного человека» Вахидова, — это понятно. Но к чему лезут в голову разные безымянные трактористки и вчерашние школьники? Фрэнк мучительно искал ответа на вопрос. И ответ пришел издалека. «Вы Дон-Кихот навыворот. Вы принимаете великанов за ветряные мельницы!..» Стенли досадливо поморщился. «Кто это сказал?.. Да ведь это мои слова! Я вложил их во сне в уста другому, и он мне все объяснил!.. Я боюсь этого народа…»
Послышался шорох. «Викинг» привскочил с дивана.
— Это я, — успокоил Джо, присаживаясь в ногах шефа. — Так когда же? Или мы не собрали достаточно материалов? Тебе стыдно возвращаться с пустыми руками?
Шеф чуть повеселел.
— Приготовь пальцы, малыш. Начнем считать трофеи.
Итоги получились внушительные — моральная диверсия («самоубийство» Коти), фотокопия важного документа, перехваченного у Сигизмунда Кенгураева, расчеты академика Тилляева и чертежи отца Юноны Вихревской; создана агентурная сеть. Порт-Саидов, Женщинов…
«Викинг» замялся.
— Еще и Эфиальтыч, — подсказал. Джо. — Мы не знаем, что с ним произошли неприятности.
— Вери уэлл, — совсем развеселился Фрэнк. — Ты мне нравишься, малыш. Я с самого начала угадал в тебе талант. Ну, сообрази, что мы еще везем?
— Здесь у нас какое-то дело?
— Верно, но не то, бой. Сегодня мы встретимся с одним старцем. Бывший бай, бывший басмач, бывший контрабандист… Одним словом, весьма приятный индивид. Мне о нем рассказал один перемещенный — еще там, в кабачке «Свободная Европа». Сплошь «бывший» поможет нам перебраться на тот берег. Однако, что же еще мы везем?.. Эх ты, глупыш! Тебя везем, конечно. Сын академика будет выступать по радио и телевиденью, устраивать пресс-конференции, сочинять книги!