Nomen Sanguinis. Имя крови
Шрифт:
– Конечно, позволь представить тебе Уильяма, а это…
– Гвинн Уэссекский, – выдохнул Уильям.
– Что ж, слава бежит впереди меня, – улыбнулся Гвинн. – Кстати, я не расслышал вашей фамилии…
Он наконец посмотрел на Уильяма, равнодушно, спокойно – так смотрят на вещь, которая еще не надоела, но уже можно выкинуть. Именно в этот момент Вестфорд вдруг понял, что Гвинн не помнит его. Тот, кого он так часто проклинал за свою судьбу, в чьих глазах он мечтал найти раскаяние, смотрел на него, будто видел впервые в жизни. «Истинный, он же Истинный,
– Вестфорд, – склонил в легком поклоне голову Уильям.
– А, весьма рад. – Уильям постарался расслабиться, но у него не выходило. Гвинн небрежно поправил на пальце кольцо с аметистом. Еще одна странность заключалась в том, что их не замечали. И ладно бы их! Не замечали Истинного – самого Гвинна Уэссекского. – Ладно, пора показать себя собравшимся, раз уж они были так милы, что пришли. Мальчик как раз закончил играть. Это была особенно интересная часть, не находите? Такой переход на пианиссимо. – Гвинн снова наклонил голову, прислушиваясь к финальным аккордам, и даже подыграл пальцами в воздухе.
Уильям почувствовал легкое покалывание, и воздух стал легче, вернулся шум разговоров, шелест одежды, аплодисменты стали оглушительными.
– Браво, – тихо сказал Гвинн и зааплодировал одними пальцами.
Это произвело эффект выстрела из пушки. Все тут же обернулись к нему. Гвинн ослепительно улыбнулся – так, что невозможно было не улыбнуться в ответ. Уильям знал, что его захватывает сила Истинного, но ничего не мог сделать, поддавшись ее влиянию, как и все вокруг. Прошла волна шума, и Гвинн оказался в центре внимания, поклонения, обожания.
– Разве леди Браун и ее гости могут знать его? Он же не появлялся в Лондоне – сколько, лет двадцать, тридцать, пятьдесят?
– Это же Гвинн. – Эгиль повернулся к Уильяму. – Все его знают, все его хотят, все ему подражают, и он самый ожидаемый гость в каждой гостиной города, даже если в этой гостиной его впервые в жизни видят. Это его сила и его проклятие.
– Не было даже слухов о его прибытии.
– Не было. Он создал это ожидание сейчас, только что.
– Но тут много Вечных, как они… А! – понял Уильям. – Пока мы сидели в том пабе, пронесся слух о его прибытии, и все кинулись на концерт…
Эгиль кивнул.
– Почему же ты мне не сказал?
– Ты знал ровно то же, что они все. Тебе надо сюда прийти. Ты сюда пришел, разве нет? – Эгиль рассмеялся, и Уильям выдавил улыбку, задумавшись, а точно ли его друг – друг ему.
Вечер продолжался. Уильям общался с гостями, исподтишка разглядывая Гвинна, или – как он представился тут – князя Оболенского – аристократа из далекой России, который взял под крыло прекрасного музыканта. Он был ровно таким, каким его помнил Уильям. Внешне ему можно было дать от 28 до 35 лет, золотистые волосы были подстрижены и уложены так, как это только входило в моду. Белые панталоны облегали ноги, стройности которых могла позавидовать любая женщина. Костюм был тщательно продуман – от идеального узла галстука до цвета пуговиц. Уильям понимал, что скоро весь цвет Лондона будет ходить с такими стрижками, в таких костюмах и с такими галстуками.
Гвинн был… «Совершенен, вот правильное слово. Он совершенен, – думал Уильям. – И это совершенное зло! Равнодушное к твоей боли, живущее только для себя. Эгиль ошибается, они не друзья! Но при этом все эти люди и Вечные любят и желают его искренне, он даже не пытается внушить им это чувство. Ведь я же чувствую ненависть, значит, он больше не использует силу. Ублюдок и позер!» Уильям сжал кулаки от мысли, что эрл Годвин понимал, куда отправлял его, от мысли, что, зная многое о Гвинне, тот отдал своего принесшего клятву солдата игрушкой развращенному сыну… Вестфорд мотнул головой: «Нет, лучше под солнце!»
Раздался взрыв смеха, Уильям, попытавшись расслабиться, усилием воли заставил себя подойти ближе. Он услышал окончание истории о долгом путешествии князя Оболенского через снега и поймал себя на том, что заинтересовался рассказом. Гвинн остановил на Вестфорде взгляд и искренне улыбнулся. Как другу. От былого равнодушия Истинного не осталось и следа.
«Может быть, мое задание будет не таким уж сложным?» – подумал Уильям.
Конечно, он ошибался.
Глава 7
Через пару недель Уильям Вестфорд был приглашен на вечер в дом Гвинна. Он уговаривал себя, что лишь пользуется шансом пробраться в логово врага, но пришлось признаться, что Гвинн заинтересовал и заинтриговал его. Он был умен, легок в общении, а главное, отличался от любого Истинного, которого на своем пути встречал Вестфорд, тем, что сметал все кастовые установки между собой и Вечными, и даже людьми. Его хотели, любили, ему подражали, его обожали, но не боялись. Пред ним преклонялись, но не трепеща от ужаса, а потому что он был обворожителен. За ним следовали, потому что хотели следовать. И, как позже суждено было узнать Уильяму, Истинные рядом с ним тоже преображались, становясь менее чванливыми и гордящимися силой своей крови и древностью происхождения. Молодые Истинные подражали Гвинну в его раскрепощенности и желании отринуть замшелые традиции. Хотя главы кланов легко возвращали их с небес на землю и подчиняли своей воле, оставался шанс, что когда-нибудь они вспомнят об этом периоде и что-то изменят в своих Домах.
Уильям тщательно готовился к приему у Гвинна. Критически осмотрев все свои вещи, он пришел к выводу, что они не годятся, и отправился к портному, а затем и к куаферу. И вот блистающий, разодетый, как светский модник, надушенный, со сверкающей улыбкой, он в назначенный час прибыл в особняк Гвинна. Чуть опоздав, как и положено.
В огромном зале собрался весь великосветский Лондон и, конечно, прибыли Истинные из других кланов, самые знатные из Вечных и Сосудов. Эгиля нигде не было. Он исчез внезапно и не давал о себе знать со ставшего знаменитым музыкального вечера.
– Рад приветствовать вас, мистер Вестфорд. – Гвинн поспешил как радушный хозяин навстречу Уильяму.
Уильям не успел и вдохнуть, как его уже окружили вниманием, представляя сэру такому-то и мисс такой-то. Имена сыпались одно за другим, и он только успевал кланяться, пожимать и целовать руки, улыбаться и расточать любезности. «Как много лет назад», – мелькнула и тут же исчезла без былой тоски мысль.
В какой-то момент он понял, что устал от разговоров и тем более танцев, в коих уже много десятков лет был не мастак, и занял дальний угол, прихватив бокал вина для виду.