Нора
Шрифт:
— Нет, пани, бензин — не проблема; но, по милости Вашего супруга, мне требуется человеческая кровь для пропитания, а здесь, насколько я понимаю, дурного народу особо не водится. Так что распечатайте мне Ваш текст, пан Иермет, и я поеду. Заодно из рукописи узнаю, где искать Владимира. Нору я и так найду.
— Подождите! — Я вспомнил наш старый разговор с Росси. — Я бы с удовольствием, вы меня оба убедили, но…
— Что «но»? — спросил Марек настороженно.
— У меня написано, что Вы с Норой больше не встретитесь. До конца времен.
Марек зарычал, обнажая длинные белые клыки.
— Тогда объявите, что конец времен настал.
9. Сурт
Израиль — страна невеликая. Сто первый километр от Тель-Авива — уже либо Хайфа, либо Ашдод. Сто первый километр от Иерусалима — уже либо Тель-Авив, либо Беэр-Шева. В ширину вообще почти нигде ста километров не наберется, а в длину всего шестьсот. Не будь города Эйлата на самом юге пустыни, на берегу Красного моря, не знал бы никто здесь, что это такое — сто километров, и никого вокруг. Но Господь сотворил Эйлат, а офицер запаса Куши Риммон выстроил свой постоялый двор, отмерив от Эйлата сто один километр на север. Не трактир, не кабак, не отель — несколько бревенчатых (в пустыне-то!) домов, кому надо — переночует; живой уголок, кафе и автозаправка. Приезжал известный скульптор, наваял удивительные статуи из железного утиля: мусор мусором, а поглядишь — вот кот лежит, вот лис бежит, вот корова, а вот и динозавр. И над всем этим — большая вывеска на иврите: Сто первый километр.
Фирма «Палтек Майкросистемз» в полном составе возвращалась из Эйлата, где провела трехдневный коллективный отпуск в честь весеннего праздника — годовщины исхода евреев из рабства египетского. Красное море не расступилось, хотя Моше Шрайбер, тезка древнего Моисея и генеральный директор фирмы, махал над ним импровизированным жезлом из коряги. Володе было удивительно смотреть на суровое электронно-деловое начальство, резвящееся в плавках и купальниках на морском берегу. Может, контраст был бы меньше, если бы они говорили по- русски.
В те дни он поймал себя на том, что подсознательно удивляется не тому, как коренные израильтяне проводят досуг (а как? Точно так же, как и все), а тому, что они вообще его как-то проводят. Может, это тo же странное ощущение, которое он испытал в десятом классе, случайно увидев классную руководительницу Веру Петровну в объятиях директора школы, Дмитрия Ивановича Шалабуды.
— Несоответствие ролей? — спросил понятливый Руэл, когда Володя смог передать ему это ощущение.
— Может быть, — ответил Володя, довольный, что понял ивритское слово «роль» («несоответствие» постоянно происходило на работе — между дисководами и сетевыми карточками, между дисплеем и принтером, между наличием компьютеров и нормальной деятельностью фирмы).
— Мне тоже кажется, что знакомство с новой культурой — как знакомство с новым человеком, — сказал Руэл. — Только надо поверить, что знакомишься не с обезьяной какой-нибудь, а с таким же человеком, как ты, только другим немножко.
Генеральный директор Моше Шрайбер, заметив Руэла с Володей, сразу поменял выражение своего лица с отдыхающего на отеческое, хлопнул Володю по спине и спросил: «ВладиМИР» (непременно — с ударением на последнем слоге!), «как, ты хорошо абсорбируешься?». Володя с трудом поборол желание ответить, что он не абсорбируется (словечко придумали!), а просто живет, но, естественно, ответил «спасибо, хорошо». Удовлетворенный Моше обратил взор на Руэла. Теперь из выражения лица следовало, что Моше ему, конечно, не отец родной, но, как минимум, старший брат и боевой соратник. «РУэл» (на этот раз — с ударением на первом), «ВладиМИР тебе не
— Теперь ты понимаешь, почему бывает трудно знакомиться? — спросил Володя шепотом.
Он не был уверен, что Руэл поймет. Но тот кивнул.
Сто первый километр. Первый привал на долгом пути из Эйлата в Йокнеам, на север. Два автобуса, арендованные фирмой, отдыхают у ворот. Девушки пользуются удобствами. Желающим предоставляется обед (желающих где-то треть). Прочие гуляют, рассматривая скульптуры из металлолома и живой уголок. В живом уголке — достопримечательность мирового уровня: красная корова, первая за две тысячи лет. Ее показывали по всем телепрограммам: еврейская традиция утверждает, что рождение красной коровы предвещает приход Спасителя и конец света (религиозные евреи ждут — не дождутся конца света; он — счастливый конец). Володя взглянул краем глаза: корова как корова.
Вернувшиеся с прогулки инженеры сидели в кафе-беседке и обсуждали мировые проблемы. С красной коровы перешли на другие глобальные явления, все, как одно, указывающие на близкое светопреставление.
— А вы читали Фрэнсиса Фукуяму? — спросил рыжий электронщик Ярон.
— Я читаю только двоичный код, — ответил микропрограммист Давид. (Хохот за столом).
— Я серьезно. Это такой историк, он говорит, что в нашем поколении история кончается.
Гила из отдела кадров хмыкнула:
— А дальше что будет, география? (Хохот за столом).
— Дальше не будет ничего интересного. Это Фукуяма так утверждает, — сказал Ярон.
— Этот ваш Фудзияма ничего не понимает, — возразил алгоритмист Менаше. Он был в черной ермолке-кипе, и из-под его футболки торчали кисточки-цицит. — Все, о чем он говорит, предсказано в священных книгах. Просто скоро придет Мессия, и мы видим признаки его приближения. — Хохот за столом. — Да нет, он правда придет, вы увидите!
— А как это отразится на бирже? — спросил толстый завлаб Гавриэль.
Руэл, вместе с Володей прислушивавшийся к разговору, вдруг подал голос.
— По этому поводу есть старая история. Один богатый еврей спросил Гершелэ из Острополя, как, по его мнению, приход Мессии отразится на его богатстве, ведь после конца света не будет денег. Гершелэ ответил: «Бог наших предков, который спас нас от фараона, от Амана, от Римской империи и от погромов, спасет тебя и от Мессии!».
За столом раздался не то, чтобы хохот, а скорее смех — не оглушительный, но несомненный. Люди смеялись и размышляли. Разговор прекратился, нo настроение было хорошее. Довольный Руэл прислонился к спинке деревянного стула и повернулся к Володе:
— Так о чем мы разговаривали?
Володя не помнил, о чем.
— Знаешь, Руэл, я не знаю, кто такой Фукуяма и что он пишет, но, по-моему, история действительно кончается.
— С чего вдруг?
— Посмотри, как стремительно все меняется вокруг. Вот, технологическое развитие, например: сто лет назад еще жили так же, как двести лет назад.
— Ну, не совсем…
— Нет, Руэл, я знаю, что был технический прогресс, нo согласись, что скорость увеличивается. Скоро технология будет устаревать еще до того, как ее начнут претворять в жизнь.