Нордическая мифология
Шрифт:
Первым делом он зажег свечу и занес все свои вещи в помещение на первом этаже, где оставались стол и два стула. После этого он развел большой огонь в очаге и поместил рядом с очагом тесто, чтоб оно немного поднялось. Потом он отбил горлышки у бутылок и скоро был уже не совсем трезвым, — хотя прекрасно сознавал, что делает и говорит. Утолив жажду, он решил разделаться и с голодом. Взяв сковородку, он поставил ее на огонь и бросил на шмат теста. Блин получался неплохим, пах крайне искушающе и уже поджарился с одной стороны. Солдат как раз собрался перевернуть блин, когда что-то внезапно свалилось в дымоход, и посыпавшаяся зола припорошила блин!
Вверив себя судьбе, солдат нисколько не расстроился и снова бросил тесто на сковородку. Когда блин зарумянился,
«Клянусь Юпитером, — молвил солдат, — это уж слишком. Лучше сидели бы тихо, пока я голоден. Но бросить целый телячий хребет в мою сковородку!» Но он прискорбно ошибся, поскольку хребет оказался человеческим. Вне себя от ярости, солдат схватил кость и с такой силой запустил ею в стену, что кость разлетелась на куски. В мрачном настроении он снова сел перед сковородкой и сделал несколько попыток снова испечь блин, но каждый раз вниз падала еще одна человеческая кость — а в конце и череп, который солдат забросил так далеко, как только мог.
«Теперь эта игра подойдет к концу», — сказал себе он и снова принялся печь. На сей раз ему ничто не мешало, так что на столе скоро появилось много блинов. Удобно устроившись, солдат приготовился с удобством их съесть, но в это время начали бить часы. Солдат посчитал удары — их оказалось двенадцать. Когда удары стихли, он посмотрел вверх и увидел, что в том углу, куда он бросал кости, они соединились в виде скелета с белой материей на плечах. Солдат потер глаза, думая, что это сон, но, видя, что перед ним и в самом деле стоит скелет, весело его позвал: «Ха, господин Смерть. Как поживаешь? Ты что-то отощал. Иди сюда, попей, поешь, если вино и блины в тебе задержатся». Скелет не ответил, он только вытянул вперед палец. «Говори, если ты от Бога, — произнес со смехом солдат, — а если от дьявола, то убирайся». Скелет продолжал держать вытянутым палец, но ничего при этом не говорил. Солдату это надоело, и он принялся неторопливо есть, больше не обращая внимания на гостя. Когда пробило половину первого ночи, скелет вышел из угла и приблизился к столу. «А, — воскликнул солдат, — скажи, чего ты хочешь, но держись на расстоянии, иначе мы не будем больше друзьями». Скелет протянул руку, дотронулся до руки солдата и прожег в ней дыру. «Эй, дьявол! — воскликнул вояка. — Что такое?» Схватив бутылку, солдат метнул ее в скелет, но она пролетела сквозь призрак как сквозь пустоту. Решив выдворить скелет, солдат попытался его схватить, но под его пальцами был только воздух. Скелет же постоянно показывал на дверь.
Солдату, наконец, надоело это бессмысленное представление, он взял свечу и произнес: «Хорошо, я пойду за тобой, но ты иди первым».
Скелет пошел первым к лестнице и сделал знак солдату, чтобы он спустился вниз, но тот был достаточно благоразумен, чтобы этого не сделать. Он произнес: «Иди первым, пока ты будешь впереди меня, ты не сломаешь мне шею». Так они спустились в проход, в котором лежал тяжелый камень с железным кольцом на нем. Призрак дал солдату знак поднять камень, но тот рассмеялся и произнес: «Если ты хочешь поднять камень, то должен сделать это сам». Призрак сам исполнил эту работу, и солдат увидел под камнем глубокую яму, в которой стояли три чугунных горшка. «Видишь деньги?» — спросил скелет. «Ага, приятель, ты говоришь по-фламандски, — воскликнул солдат, очень этому обрадованный, — вот хорошо. Да, я вижу нечто похожее на монеты в десять гульденов».
Призрак вытащил три горшка и произнес: «Это деньги, которые я спрятал перед смертью». «Так ты тогда мертв?» — спросил солдат. Призрак, не ответив, продолжил: «Я должен был находиться в аду до тех пор, пока эти деньги не будут
«Теперь я приказываю тебе раздать деньги из одного горшка бедным, из другого — отдать церкви, чтобы меня помянули в церковной молитве, и…» «Вот еще, — воскликнул солдат, — я тебе не прислуга. Но что ты хотел сказать?» «Третий горшок — для тебя». — Прошептал призрак. Солдат от радости стал прыгать и пританцовывать, так что провалился в яму, уронил свечу и оказался в кромешной тьме. «Эй, привидение, — позвал он, — помоги мне отсюда выбраться!» Но призрак уже исчез, и солдату пришлось выбираться самому. Снова оказавшись в полном здравии наверху, он нащупал свою свечу и направился к лестнице. Вернувшись на место, он лег и заснул.
На следующий день солдат сделал все точно так, как сказал ему призрак. Деньги из одного горшка он раздал бедным, из второго — церкви, а в третьем нашел так много монет, что стал очень богатым человеком, ездил каждый день в экипаже и регулярно посещал таверну.
Во времена, когда герцог Арент Гелдерландский был захвачен в плен своим сыном, герцогом Адольфом и его вассалами (это случилось в 1465 г.), примерно в трех милях от Нимвегена жил один набожный священник по имени Гисбрехт, у которого жила красивая молодая девушка по имени Марикен, дочь его умершей сестры. Эта девушка вела хозяйство священника и отличалась исключительной смелостью и предприимчивостью.
Так случилось, что священнику понадобились разные товары, которые он мог приобрести только в Нимвегене — свечи, масло, уксус и спички. И потому он дал Марикен восемь стиверсов (мелких монет) и послал ее в город с напутствием, что если она не управится за день, то должна на ночь отправиться к своей тетке. Девушка была красивая и бойкая, так что приключиться с ней могло всякое. Марикен пообещала все выполнить и отправилась в Нимвеген. Но едва она скрылась из виду, как дядя ее начал себя попрекать: «Мне следовало оставить ее дома. Слишком опасно отправлять молодую девушку или женщину одну в далекий путь, поскольку разбойников очень много». Но что ему оставалось делать, кроме как зажечь свечу, поскольку стало темно, и приготовить еду? Было слишком поздно что-либо предпринимать, поскольку Марикен находилась уже далеко.
Тетя, к которой он рекомендовал обратиться, активно занималась политикой и являлась убежденной сторонницей герцога Адольфа. Она постоянно разговаривала со своими знакомыми о нем и во время споров приходила в такую ярость, что больше напоминала черта, чем добропорядочную христианку. Поскольку девушка не успела выполнить все поручения засветло, она последовала совету дяди и, придя к тете, обратилась к ней со следующими вежливыми словами: «Дорогая тетя! Да смягчит Господь все ваши страдания и защитит от зла всех, кого вы любите». Но тетя повернула голову и обратилась со злыми словами: «Ха-ха! Ты приветствуешь дьявола, который полным ходом направляется в ад!» Хотя Марикен и была напугана ужасным выражением на лице тети, она тихо сложила свои покупки в угол и скромно попросилась на ночлег. Но тетя ее словно не услышала — ее мысли были отданы одной политике. Бедная девушка снова с мольбой обратилась к тете, но это обращение тоже не имело успеха. Тетя продолжала бушевать: «Что? Ты рождаешь во мне дьявола. Но я свяжу его, я обмотаю и обвяжу его в подушке как ребенка. Я едва понимаю, на голове я стою или на ногах» — и дальше в том же духе. В досаде и печали Марикен сложила свои вещи, решив, что в дороге под черным небом ей будет лучше, чем у тети, и сказала: «Больше я ничего не буду просить ни у кого, даже если ко мне придет настоящий дьявол». После этого она покинула дом тети и вышла из города Нимвеген, направляясь домой.