Нордическая мифология
Шрифт:
Прозвучавшее слово «рефлекс» (в смысле «отражение», «слепок») здесь особенно характерно. Миф не был важен для Шварца сам по себе — он представлял интерес лишь как попытка осмыслить природу — точно также, как для сторонников «теории рефлексов» в психологии не было разницы между «душой» и «совокупностью реакций на внешний мир»… В «Происхождении мифологии, изложенном на примере греческих и немецких сказаний» Фридрих Шварц прочитывал древние сказания о гигантах и карликах, о Богах, героях и чудесных событиях с целью найти в них ответы на «реальные события», каковыми оказывались как всегда изменения погоды. Эта метеорологическая гипотеза в книгах Шварца просто торжествовала: плывущая в реке волшебная щука превращалась у Шварца в молнию, гиганты — в большие облака, карлики — в маленькие, хищный вервольф (волк Фенрир) их пожирает, но такие же облака — это пояс, в который облачается стая девиц-лебедей или небесная Афродита-Фрейя, но они же — коровы, пасущиеся стадом перед входом в пещеру Циклопа… И т. д. и т. п. Особенно показательна фраза, касательно того, что «на небе расцвела также и та омела,
52
Schwartz, F.-L.-W. Ursprung der Mythologie. Berlin, 1860, S. VIII.
Подобного рода планетарные обобщения, добросовестно воспроизведённые в «Поэтических воззрениях…» А.Н. Афанасьева, вызывали, тем не менее, серьёзнейшие дискуссии. Во время своих путешествий по Германии Кун со Шварцем поняли очень важную вещь, а именно, что любая, пусть даже самая фрагментарная обрядовая подробность из жизни германцев, самый малозначительный, казалось бы, куплет из колыбельной песни или крохотный крестик на деревянной балке — всё это может значить намного больше, чем думают читатели журналов по филологии. Куну и Шварцу пришло в голову, что, путешествуя по Германии и общаясь с простым народом, они погрузились в мир, в общем-то не слишком удалённый от времён сложения Ригведы и Эдды — и это было огромное достижение. Но, как всегда, тут же нашлись ругательные критики, заявившие, что не только современная им народная традиция (куда там!) не отражает реалий индоевропейцев, но даже и сама «Эдда» их отражать не может, так как написана гораздо позднее, под влиянием христианства, Эллады и даже иудаизма [53] …
53
Rubs, Friedrich. Versuch einer Geschichte der Religion, Staatsverfassung und Kultur der alten Scandinavier. G"ottingen, R"ower, 1801.
«Традиция имеет тихую, но огромную власть» [54] — возражал в таких случаях Шварц.
ВОЗВРАЩЕНИЕ К ВИХИНАЙ
«Источником германской, равно как и всякой другой мифологии, является единственно и исключительно народная традиция, нисходящая к нам с высочайших вершин жизни человечества» — подтверждал подозрения Шварца его младший современник мифолог Вильгельм Маннхардт [55] . Эту отправную точку, «высочайшую вершину» и исток всех последующих религиозных и мифологических систем, Маннхардт определяет как «индогерманскую праисторию». Это — эпоха единой индогерманской общности, эпоха единой Индогерманской Прарелигии. Если у Гвидо фон Листа, Германа Вирта, Фридриха Кройцера и других авторов эта Прарелигия была монотеизмом, а у этнологов вроде Куна и Шварца — непременно политеизмом, то у Маннхардта мы встречаем на эту тему скорее осмотрительное молчание, нежели связную и логичную концепцию. Он лишь обозначает, что в истории индогерманского (а заодно, разумеется, и славянского, и грекоримского и т. д.) народа был период абсолютного согласия и взаимопонимания, когда все исповедовали единую Прарелигию, без представления о которой чтение разрозненных второстепенных мифов, собранных у Торпа, Афанасьева или Шварца, будет пустой тратой времени. И хотя Маннхардт прямо и не именует её «Вихинай», ничто не мешает нам сопоставить его схему религиозного процесса в язычестве со схемой Гвидо фон Листа и определить исходную фазу именно этим понятием.
54
Schwartz,F.-L.-W. Ursprung der Mythologie, S. 25.
55
Mannhardt, Wilhelm. Germanische Mythen, Forschungen. Berlin, 1858, S. V.
Затем по его схеме следует раскол, образование мифологии и пресловутого «германского язычества». Это как раз то, что в системе фон Листа называется «вотанизмом» — явление спорное и неоднозначное. Даже с приходом и утверждением христианства эту языческую эпоху трудно считать завершённой. Арманизм с вотанизмом и христианством существуют бок о бок, но даже несмотря на это, Маннхардт таинственно утверждает, что вера у немцев осталась всё той же, что была три тысячи лет назад. Впрочем, похожие мысли мы встречали уже у Шварца («Народная вера и древнее язычество». Берлин, 1850) — правда, в другом, более эволюционистском контексте, без привлечения фактора «Вихинай».
Всё, конечно, уже не так. В народных обрядах и суевериях XIX века различные рудименты древнейшей веры доживали свой век на правах, как бы сказали геологи, «петрефактов», то есть окаменелостей органического происхождения. Чтобы они «заиграли» и ожили, сначала их надо было отчистить от налёта книжного знания (передаточным звеном в трансляции мифов нередко оказывались люди книжные), а затем — сопоставить с реальностью более раннего (германско-языческого или даже индогерманско-прарелигиозного) периода. Тут в дело вступали ведические риши и нордические скальды — чистейшие выразители арманической традиции…
Быть может, для многих современных читателей при работе с огромной, по-немецки основательной монографией Маннхардта «Германские мифы», а также с подобными ей исследованиями Якоба Гримма, Хелен Гербер [56] и с «Нордической мифологией» Бенджамина Торпа, изложенная выше теория Прарелигии окажется именно тем недостающим теоретическим звеном, которое вечно за обилием фактов и мельчайших подробностей куда-то выпадает. Бог весть. Для нас же в данной работе было особенно важно показать всё обилие религиоведческих построений на тему германского мифа, не забывая о мифичности любой научной гипотезы, каждая из которых вносит свой вклад в мифичность науки как таковой, и, в особенности, науки о мифах, так называемой «мифографии» [57] .
56
Гербер, Хелен. Мифы Северной Европы. — М.: Центрполиграф, 2006.
57
Vries, fan de. Altgermanische Religionsgeschichte. Bd. I. Berlin, Leipzig, 1935, S. 37.
ПЛАНЫ РАЗВИТИЯ
В заключение пара слов о дальнейших планах серии «Ariana Mystica». В настоящий момент мы работаем над переводом одного из крупнейших мифографов ариософского круга, а именно, Эрнста Краузе, издавшего в 1893 году под оккультным псевдонимом «Карус Штерне» поразительную по своей фактуре книгу «Троянские лабиринты». Краузе, которого многие небезосновательно считают одним из учителей Германа Вирта (многие страницы виртовского «Происхождения Человечества», где речь идёт о лабиринтах, фактически заимствованы у этого автора), предложил интереснейшую расшифровку изначальной мифологемы тех лабиринтальных построек, которые повсеместно рассеяны по территории земного шара и в большом числе сосредоточены на территории Северной Европы. Исходя из современных ему находок, Штерне доказывал, что родиной гомеровского сказания о Трое, равно как и самого лабиринтального мифа является именно Северная Европа. Именно там, а не где-то ещё, этот миф получил рождение — но тогда он ещё был не мифом, а ритуалом. О том, в чём состояла ритуальная система Троянского цикла — об этом Вы прочитаете в книге «Северный миф Лабиринта» немецкого ариософа Эрнста Краузе.
Также в нашей серии уже подготовлено обширное исследование Евгения Фомина, более известного отечественному читателю под литературным псевдонимом «Брунгильда Беренс». Новая книга этого автора носит название «Иранский Грааль» и посвящена реконструкции протограальской мифологемы в Артуровском эпосе. Также как и Краузе, Евгений Фомин исходит в своих исследованиях из абсолютно неоспоримых в науке первоисточников — из священных текстов и признанных описаний различных ритуальных практик, что делает его книгу прекрасным путеводителем по самым таинственным страницам индоевропейской древности.
ВВЕДЕНИЕ
Читатели, приобретавшие в 1851 году книгу Бенджамина Торпа Нордическая мифология,знали, что работа эта принадлежит перу видного знатока англосаксонской литературы, законодательства и истории, издателя и переводчика многих значительных текстов; главный его труд, издание Беовульфа, над которым Торп работал более двадцати лет, близился тогда к завершению (он вышел в свет в 1855 г.). В Нордической мифологиион ненадолго отвлекается от прежнего поля деятельности, чтобы познакомить английскую публику с наиболее современными находками ряда ведущих современных континентальных специалистов по мифологии и фольклору северогерманских народов — то есть, жителей четырех скандинавских стран, самой Германии, Голландии и говорящей на фламандском языке части Бельгии.
Современный читатель, однако, скорее всего, будет озадачен предпочтенной Торпом подборкой и организацией материала. Дело в том, что на первых двух сотнях страниц тома I он попеременно обращается то к пересказу основных мифов северного язычества, то приводит комментарий к этимологии имен всех упомянутых в них богов и богинь, великанов, эльфов, гномов, животных, предметов и местностей. Здесь Торп, подобно всем прочим знатокам нордических мифов, черпает материал из двух важнейших средневековых источников. Первым является собрание двадцати девяти анонимных исландских поэм о богах и героях, которые Торп называет Сэмундовой Эддой(следуя теории, ошибочно отождествляющей личность компилятора), которую более правильно называть Поэтическойили Старшей Эддой;некоторые из этих поэм были составлены еще до обращения Исландии в христианство (в 999 г. от Р.Х.), хотя сохранившая их рукопись была записана только в тринадцатом столетии. Вторым источником является систематический пересказ мифов и героических легенд, записанных ок. 1270 г. ученым исландцем Снорри Стурлусоном, соответственно носящий имена Эдды Снорри, Прозаическойили Младшей Эдды.Иногда Торп пользуется и третьей работой, Gesta Danorum, историей Дании, написанной на латыни около 1205 г. клириком Саксоном Грамматиком, некоторые разделы которой содержат сложные и отчасти искаженные варианты мифов.