Норильск-79
Шрифт:
– Ну, какие происшествия? – поинтересовался Волгин.
Дежурный слишком серьёзным тоном ответил:
– Девочку малолетнюю изнасиловали. Её отец сейчас у оперативников, – ответил дежурный.
Волгин расширил глаза, глядя на дежурного.
– Ну, ничего себе. Понятно. Что ещё?
Дежурный вполне обыденно добавил:
– Да, как всегда, – несколько пьяных драк в общагах.
– Ладно, разберёмся. Начальника ещё нет?
– Пока не было.
– Тогда, я сначала к операм. Начальник появится – сообщишь мне.
– Есть, товарищ подполковник.
В кабинете сидели каждый за своим за столом –
Злобин был широкоплечим блондином двадцати семи лет. Нефёдов же, наоборот – худощавый брюнет двадцати трёх лет.
Когда Волгин зашёл в кабинет, оба милиционера попытались встать в знак приветствия, но начальник махнул им рукой, чтоб не вставали, и они остались сидеть на местах. Волгин понял, что перед Злобиным сидит отец изнасилованной девочки.
Подойдя к нему, Анатолий Михайлович, начал разговор:
– Здравствуйте, я – начальник уголовного розыска – Волгин Анатолий Михайлович. Расскажите, пожалуйста, что произошло.
– Да, я уже столько раз рассказывал, а поиски не идут, – раздражительно и зло ответил мужчина.
Волгин попытался его успокоить:
– Не сердитесь, успокойтесь. Будет лучше, если я всё услышу от Вас, а не от своих сотрудников. Ещё раз расскажите, пожалуйста.
Отец девочки собрался с мыслями, начал говорить:
– Рассказывать-то нечего, – мужчина сделал паузу, – Вечером Анечка, дочка наша, вовремя домой не пришла. Давай её искать, обошли все дворы, всех знакомых, всех соседей. Всякое передумали. В нашем городе-то, ведь каких, только пакостей не происходило. Особенно, в пятьдесят третьем году и попозже. Я-то коренной, много чего помню. Вот, сразу о плохом и подумал. А, тут, она идёт из соседнего двора, плачет навзрыд.
Мужчина сам скривился, пытаясь сдержать слёзы. Глубоко вздохнул и продолжил:
– Мы-то с женой сразу ничего не поняли, решили, что она наказания испугалась. Я её на руки взял, успокаиваю, домой понёс. В квартиру зашли, смотрим – у неё всё в крови, в грязи, – мужчина замотал головой, – Не могу рассказывать…
Волгин сочувственно кивнул ему.
– Успокойтесь, продолжайте.
Отец девочки перешёл на крик:
– Не успокоюсь, пока этого выродка не разорву своими собственными руками!
Волгин опять попытался посочувствовать:
– Понимаю Вас.
Мужчина не верил в искренность милицейского начальника:
– Да, кто ж это понять-то сможет? Найдите мне его, заклинаю – найдите.
– Вы милицию сразу вызвали? – спросил Волгин.
– Ну, конечно же, и милицию, и скорую. Да, только, что толку-то? Как такое пережить?
Начальник обратился к Злобину:
– Игорь, с девочкой, конечно, поговорить не получилось?
– Да, ну, какое там, товарищ подполковник? – Злобин махнул рукой, – У девочки всю ночь истерика была. Под утро немного успокоилась и сразу же уснула.
– Надо будет объяснить родителям, – подполковник кивнул в сторону мужчины, – что у неё выяснить следует. И, чтоб сам был рядом, когда она проснётся.
– Простите, как Вас зовут? – обратился Волгин к отцу девочки.
Тот ответил:
– Пётр Николаевич.
Волгин обратился к оперативнику:
– Злобин, Петра Николаевича долго не задерживайте. Пусть он тоже к дочери в больницу едет. Он там нужнее.
В кабинет заглянул дежурный:
– Товарищ подполковник, полковник Наумкин – у себя, и про Вас спрашивает.
– Ага, спасибо, лейтенант. Сейчас иду, – Волгин снова обратился к Злобину, – Ну, ты всё понял?
– Так точно, товарищ подполковник.
– Держи меня в курсе. Я к начальнику.
Волгин быстро вышел из кабинета.
Волгин постучался в кабинет начальника горотдела – Наумкина Ивана Алексеевича и, не дожидаясь ответа, открыл дверь.
– Разрешите, товарищ полковник.
– Заходи, заходи, Анатолий Михайлович, – последовал ответ начальника.
Наумкин был невысокого роста, полноватый, с хорошо наметившейся лысиной. Полковнику было сорок девять лет, и он собирался на пенсию. Главный его принцип был: дослужиться до пенсии без происшествий. Поэтому подход к службе у Ивана Алексеевича был в основном бюрократический – преступление должно быть раскрыто любой ценой и любыми средствами, пусть, даже незаконными, но дело должно быть сдано в архив. Бывало, что Иван Алексеевич не возражал и против того, что дело не будет, вообще, возбуждено, если оно бесперспективное, и может плохо повлиять на статистику. Тем не менее, в горотделе относились к своему начальнику хорошо, так как слыл он человеком добродушным и часто прощал различного рода не совсем законные шалости своим подчинённым.
Волгин вошёл в кабинет начальника.
– Здравия желаю, товарищ полковник, – приветствовал Волгин своего начальника.
– Здравствуй, – ответил Наумкин и, тут же, продолжил строгим тоном, – Анатолий Михайлович, что ж это такое у нас происходит? А?
Волгин выжидающе уставился на Наумкина, делая вид, что не понимает вопроса.
Наумкин продолжил:
– Да я ж такого профессионала, как ты не встречал никогда. Как до такого дошло, что у нас уже малолетних насилуют? Ты думаешь, что начальник уголовного розыска у нас только за раскрытие преступлений отвечает? А профилактика преступности? Откуда у нас такой подонок взялся в развитом социализме, в рабочем городе? Не твоя недоработка? Ты ж всю преступность у нас в Норильске должен в своих руках держать, все подонки у тебя на учёте должны стоять, чтоб на каждом шагу оглядывались. А тут – такое! Какие у тебя оправдания?
Иван Алексеевич сделал паузу, и Волгин начал оправдываться:
– Товарищ полковник, конечно, наша вина в этом есть. Какие тут оправдания? Не смогли вычислить сволочь. Будем раскрывать по горячим следам…
Наумкин перебил:
– Ну-ну, а следы-то, хоть какие-нибудь остались: горячие или холодные?
Волгин не знал, что сказать, но попытался:
– Честно говоря, я ещё не в курсе. У девочки всю ночь истерика была, потом уснула. Там с ней рядом родители и наши сотрудники.
В кабинете зазвонил телефон – Наумкин поднял трубку, ответил:
– Слушаю.
Из трубки еле слышно было голос звонившего:
– Здравствуй, Иван Алексеевич.
Наумкин многозначительно посмотрел на Волгина.
– Здравствуйте, Владислав Петрович.
– Иван Алексеевич, надеюсь понимаешь, по какому поводу я тебе звоню.
Полковник придуривался:
– Честно говоря не очень, Владислав Петрович.
В трубке ему, конечно, не поверили
– Ну-ну, не юли. Весь город уже, наверное, вчерашний случай обсуждает.