Норвежский детектив
Шрифт:
— Завтра? — спросил он.
— Завтра, — подтвердила она. — Около двух. Здесь.
Они уже условились о новой встрече, она обещала свозить его в два замка, расположенные достаточно далеко от Сент-Эмильона.
Фредрик наклонился к Женевьеве, она — к нему: осторожный быстрый поцелуй.
Он постоял, провожая глазами машину. Помахал рукой. Затем медленно направился к входу в гостиницу.
Слишком поздно Фредрик услышал шаги за своей спиной. Только хотел обернуться, как сильный удар по затылку бросил его на асфальт.
6. У Руки может быть лицо, Фредрик Дрюм трижды говорит «ага», но отнюдь не уверен, что напал
Пленка мыльного пузыря. Игра переливающихся красок, постоянно меняющийся узор. Он нырнул в гущу красок, попал в стремительный водоворот и погрузился в самый центр, в темноту.
Лицо и верхняя часть туловища жрецов, стоящих в ряд перед амфитеатром, выкрашены в красный цвет. Появляется процессия — впереди царь, за ним царица и царевны. Они останавливаются перед алтарем. Руки вздымаются к солнцу в ритуальном жесте, на землю перед оградой, за которой стоит бык, кладут обоюдоострый топор. Приводят выкрашенную белой краской тонкую девушку. Она опускается на колени перед жрецами, потом отступает на шаг и прижимает ладони к лицу. Рабы вносят большой кувшин. Видя окружающие ее лица, девушка срывается с места и бежит, но все пути перекрыты! Впускают быка бело-черной масти. Его рога остро заточены, глаза налиты кровью от ярости. На мгновение девушке удается избежать атаки, но тут же раздается крик, она взлетает в воздух и падает, пронзенная рогом ниже пупка. Подбегают рабы, оттаскивают ее в сторону, к кувшину, оставляя кровавый след на белых известняковых плитах. Топор кладут на алтарь, звучит гимн солнцу, сначала тихо, потом все громче, громче, переходя в оглушительный рев.
Темнота.
Голоса. Вокруг него — голоса.
Он ощутил сильную пульсирующую боль в затылке и открыл глаза. Увидел перед собой носки коричневых ботинок, сообразил, что лежит лицом вниз на холодном асфальте.
— Может быть, вызвать врача?
— Погодите. Кажется, он приходит в себя. Шевелится…
— Он выпил?
— Пустяки.
Фредрик слышал голоса. Сперва они звучали словно в железной бочке, но постепенно становились все отчетливее, и он начал их узнавать. Метрдотель, портье… Он осторожно приподнялся, застонал от боли в затылке.
— Мсье! Что случилось? Мистер Пейброк обнаружил вас здесь.
Фредрик сел, потер затылок и сказал:
— На меня напали. Ударили. Помогите встать.
Он протянул вперед руки, и портье вместе с метрдотелем помогли ему подняться на ноги. Площадь кружилась, церковь грозила обрушиться, его тошнило.
— Бумажник, мсье, проверьте — бумажник на месте?
Он проверил. Бумажник лежал в кармане.
— Вызвать полицию? Вам нужен врач?
Фредрик мотнул головой и чуть не упал опять. Опираясь на руку портье, направился к входу в гостиницу.
— Это просто невероятно! У нас в Сент-Эмильоне не водятся грабители. Вы видели нападавшего? — допытывался метрдотель.
Фредрик ответил отрицательно. На него внезапно напали сзади, он помнит только сам удар.
Часы в вестибюле показывали без четверти одиннадцать; стало быть, он недолго пролежал без сознания. Поблагодарив портье, он самостоятельно добрался до своего номера.
Выпил несколько стаканов воды, разделся. Затылок продолжал болеть, шея плохо гнулась. Лежа в постели, Фредрик попытался собраться с мыслями. На Руку не похоже, просто откровенное грубое нападение. Кто-то подстерегал его, стоя в тени у церковной стены. Ничего похожего на тщательно продуманное коварное покушение; речь шла о поступке, рожденном приступом слепой ярости. Поворачиваясь на звук шагов, Фредрик успел кое-что рассмотреть. Нападавший был высокого роста, плечистый. Брюнет?
Особенно гадать не приходилось. Марсель Оливе. Но только ли ревность владела нападавшим? Фредрик уснул, не найдя ответа на этот вопрос.
— Откуда у тебя берутся все эти идеи, Майя?
Фредрик не уставал восхищаться ее изобретательностью. В основе предлагаемых Майей рецептов лежали сугубо норвежские продукты, но салаты, соусы, маринады и приправы отличались особой изысканностью.
— Не только у тебя, Фредрик, есть воображение, я тоже кое-что соображаю. Дальше Тобу, с его кулинарным образованием, решать — что годится, а что нет. Хочешь, помогу тебе с твоим линейным Б? Запросто расшифрую! — Она задорно ущипнула Фредрика за кончик носа.
Дело было вечером, перед самым открытием «Кастрюльки». В эти часы он часто сидел над своими заметками, а Майя поддразнивала его. Она была на два года старше Тоба и Фредрика, и ей нравилось прозвище, которое они придумали — «Мама Каса». В самом деле, кому, как не ей, быть «Хозяйкой Дома»?
Все блюда готовы, из кухни доносились восхитительные запахи. И почти, как всегда, все столики уже были заказаны.
Он проснулся с дикой головной болью и продолжал лежать, постанывая. Уложить вещи и махнуть, не долго думая, домой? К «Кастрюльке», Майе и Тобу? Он прошел в ванную, и его вырвало.
Две таблетки паралгина.
Фредрик посмотрелся в зеркало. Хорош… Глаза красные, лицо бледное, ссадины тут и там.
Медленно, бесконечно медленно он стал одеваться и приводить себя в порядок. Итак — письмо. Это дурацкое анонимное письмо. В котором говорится, что ему нигде не будет спасения. Его всюду найдут. Хотел бы он знать, как Рука сможет дотянуться до Осло. Впрочем, у Руки явно отработана методика. Что говорить — серьезный противник.
Женевьева Бриссо. Он был бы не прочь узнать ее поближе. Такие женщины, как Женевьева Бриссо, в наше время большая редкость.
Когда ссадины были замазаны и таблетки начали действовать, он снова обратился к зеркалу. Оно твердо возвестило, что Фредрик останется в Сент-Эмильоне еще на несколько дней.
Четыре часа до новой встречи с Женевьевой.
Он вышел из гостиницы. Остановился возле церкви, примерно там, где был сбит с ног. Так… Где-то здесь у стены подстерегал его нападавший.
Фредрик обогнул церковь. Вход был открыт. Он зашел внутрь. Прохладно и темно, но красиво. Солнечные лучи, пронизывая дивные витражи, расписали пол яркими красками. У ног статуи мадонны стоял подсвечник. В ящике рядом лежали целые свечи — клади в копилку пять франков, бери свечу и зажигай.
Фредрик так и поступил.
Долго стоял, глядя на маленькое ровное пламя. Потом достал из кармана звездный кристалл. Поднес его к глазу и посмотрел на свечу. Сочный ультрамарин. Хороший цвет.
Он спустился на главную площадь. С утра за столиками вокруг дуба было мало людей. Фредрик сел спиной к стене блинной, заказал чай. Достал из кармана карандаш, бумагу и написал две фамилии. Положил листок на стол перед собой и несколько раз кивнул.
Появился старик Шармак, сел за столик внизу, у самого дуба. Он был один. Фредрик расплатился за чай и подошел к старику, который явно обрадовался, что будет с кем поговорить.