Носители Совести
Шрифт:
– Вы ошиблись корпусом, – сказал он. – Онкология сразу за нами, а неврологическое отделение вы уже прошли.
Арсений достал удостоверение, сунул его под нос санитару.
– Мне нужен именно шестой корпус. Могу я поговорить с главным врачом?
Дежурный долго вглядывался в надписи на книжечке, потом оглядел следователя с головы до ног, хмыкнул и сказал:
– Ну, пойдемте.
Внутри шестой корпус тоже, прямо скажем, не блистал. Тусклые, засиженные мухами лампочки в железной сетке под потолком давали совсем немного света. Закрашенные наполовину казенной зеленой краской
Санитар шел быстро, не оглядываясь, Арсений едва поспевал за ним. Несмотря на то, что пол выглядел чистым, из-за окружающей обстановки казалось: вот-вот вляпаешься в какую-нибудь мерзость. Приходилось смотреть под ноги, и следователь чуть не отстал от своего провожатого.
Миновав длинный и темный коридор, они поднялись по лестнице на один пролет. Второй этаж разительно отличался от первого. Здесь на полу красовался хоть и потертый, но вымытый до блеска линолеум, а с подвесного потолка в ойкуменском стиле светили старомодные дневные лампы. Похоже, здесь располагалась администрация.
Дежурный остановился у третьей по счету двери. Указал на табличку:
– Вам сюда.
Арсений прочитал: «Главврач отделения Э. Д. Пивняк».
Он постучал.
– Входите, – отозвался изнутри жизнерадостный баритон.
Кабинет оказался небольшим – стол, два стула, железная стойка с картонными папками «История болезни №…», кушетка, обитая потрескавшимся кожзаменителем. Узкое, как бойница, окно, наполовину прикрытое свернутыми жалюзи.
За столом громоздился человек. Именно громоздился, из-за его богатырских размеров и двухметрового роста иначе и не скажешь. Запредельные физические данные особенно подчеркивал не по размеру короткой халат, который, казалось, вот-вот треснет в плечах.
– Чем могу…? – осведомился гигантский доктор Пивняк.
Арсений подумал мельком, что фамилия ему очень подходит. Больше всего главврач походил на здоровенную пивную бочку.
– Следователь Центральной прокуратуры Догай, – представился он и протянул удостоверение. – Мне необходима ваша помощь.
Пивняк неторопливо и внимательно рассмотрел документ, вернул обратно и пригласил сесть. Потом сцепил громадные красные руки с толстыми короткими пальцами-сосисками, спросил:
– Какая именно? Клинических исследований мы давно не проводим, заключения по вменяемости – это не к нам, это в третий корпус…
– Мне необходимо видеть Семена Игнатовича Редизара. Все данные указывают, что он находится на излечении именно у вас.
Пивняк хлопнул ладонью по столу. Покачал головой.
– Вот как! Доблестные органы решили про него вспомнить? Удивительно!
– Что здесь удивительного? Как следователь прокуратуры по закону я имею право…
– Поймите, – прервал его главврач, – он лежит у нас уже больше пятнадцати лет. Тогда здесь был не простой военный госпиталь, а психиатрическая клиника особого назначения, учреждение Имперской Службы Контроля, своего рода спецгостинница для диссидентов. Знаете, что это такое?
– Знаю, конечно…
– Его привезли сюда еще в восемьдесят девятом. С диагнозом вялотекущая шизофрения – стандартная процедура для недовольных. Кололи успокоительное и, как всегда, перестарались. А когда Империя перестала быть, про нас забыли. По инерции всех этих мнимых больных продолжали лечить, потом, уже после реформы, потихоньку распустили по домам. Редизар был не в лучшем состоянии, его решили пока оставить. За это время никто никогда не приходил к нему, даже не интересовался его состоянием. И вдруг появляетесь вы и говорите, что вам обязательно надо его увидеть. Выглядит странно, вы не находите?
– Ничего странного. Я расследую дело, в ходе которого мне понадобилось снять показания у Семена Игнатовича Редизара. Вот и все.
– Снять показания? – пораженно спросил врач. – В смысле?
– Вы не знаете, как снимают показания? Приходит следователь, проводит допрос, заносит все в протокол, потом свидетель подписывает его.
– Подписывает??! – к несказанному удивлению Арсения доктор Пивняк расхохотался. В смехе явственно ощущались истерические нотки. – Боюсь, Редизар ничего подписать не сможет.
– Почему?
– Вы что, не знаете? Он уже семь лет как парализован. Два инсульта, атрофия мышц, полное отсутствие двигательной активности! Он не то, что собственное имя написать, он даже рукой пошевелить не может!
– Хорошо, но хотя бы поговорить я с ним могу?
– Арсений Юльевич, – произнес врач неестественно-спокойным тоном, каким обычно разговаривают с маленькими детьми. – Поймите, наконец. Редизар па-ра-ли-зо-ван. Он не может двигаться. Вообще не может. Его держат на внутривенном питании – через капельницу. Дважды в день его переворачивают и обмывают. Мышцы губ и языка давно ему не подчиняются. Он ничего не сможет вам рассказать. В том числе и потому, – Пивняк повысил голос, – что последний раз приходил в сознание несколько лет назад.
– Простите… Как это – несколько лет назад?
– Очень просто. Он – овощ. Растение. Неподвижное, абсолютно не реагирующее на внешние раздражители, способное только потреблять внутрь питательные вещества и выделять продукты метаболизма. Сознание Редизара фактически мертво.
Арсений слушал врача в полном оцепенении. Такого он никак не ожидал. Воплощение Совести, цель поисков нескольких групп Носителей – овощ?? Жалкий кусок человеческого мяса с отключенным мозгом?
– Извините, если я был резок. Просто я решил расставить все точки над «i». Ну, вы все еще думаете снять с него показания?
– После вашего столь образного описания – уже не хочу. Но, если можно, я хотел бы посмотреть на него.
– Желаете лично во все убедиться? Что ж, думаю, это можно устроить.
Главврач снял трубку телефона, куда-то позвонил, перекинулся парой фраз с некой Олесей Евлабугой, медсестрой. Придет, мол, следователь Центральной прокуратуры, окажите содействие.
– Вас ждут. Третий этаж, отделение рефлексологии, палата сто три «а». Надеюсь, у вас крепкие нервы и желудок.
Арсений кивнул, пожал руку врачу, но прежде чем уйти, задал мучивший его все это время вопрос: