Ностальгия по чужбине. Книга вторая
Шрифт:
— Ты уверен, что нам, а не ИМ?
— А ты уверен, что сейчас вечер, а не утро?
— Этого достаточно, — кивнул Проспер.
— Ну, и хорошо.
— Теперь я могу идти?
— Уже десять минут, как можешь…
Проспер усмехнулся, встал и направился к двери.
— Моткеле!
— Что еще? — Держась за ручку двери, Проспер полуобернулся. С расстояние в несколько метров он вдруг отчетливо увидел, как УСОХ казавшийся бессмертным Шабтай Гордон. — Что еще ты хочешь от меня?
— Скоро Песах… — подобие улыбки, блуждавшей на синих губах Гордона, напоминало
Проспер пожал плечами и вышел…
…Несмотря на будний день, возле церкви Сан-Джованни дельи Эремити было довольно много людей. На облупившихся мраморных ступеньках, ведущих к церкви, сидело несколько разморенных от хронического безделья нищих. Здесь же, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, гонялась друг за другом крикливая стайка подростков в ярких майках с английскими надписями. На примыкавшей к церкви улице Санторро движение было односторонним, но в Палермо на такие мелочи обычно внимания не обращали — изредка на встречную полосу выскакивали отчаянно клаксонившие машины с длинноволосыми молодыми людьми за рулем. Стоящий неподалеку пожилой карабинер вяло смотрел на привычную суету, не выказывая даже намерений штрафовать откровенных нарушителей правил дорожного движения…
В этой будничной суете никто толком не обратил внимание на неприметную серую «ланчию», мягко притормозившую в нескольких метрах от лестницы Сан-Джованни дельи Эремити. Из машины, не торопясь, вышли двое молодых мужчин в куртках и потертых джинсах, по виду — типичные сицилийцы: невысокого роста, с черными кучерявыми волосами и характерной для южан манерой ходить, придерживая рукой полы куртки. Через плечо одного их них висела большая холщовая сумка.
Спустя минуту оба, стремительно поднявшись по лестнице, растворились в полумраке церкви. Осенив себя перед входом католическим крестом, молодые люди вошли под сводчатые своды церкви, сели на деревянную скамью в последнем ряду и склонили головы. В помещении было не больше двух десятков прихожан — все они, разбросанные по скамейкам под величественными сводами церкви, беззвучно шептали слова молитв, уткнув лбы в скрещенные ладони…
Спустя несколько минут один из мужчин, не поднимая головы, вытащил из кармана куртки небольшую плоскую коробочку, из которой доносилось короткое, чуть слышное попискивание, и положил ее себе на колено.
— Они где-то здесь, — шепотом произнес мужчина чуть погодя.
— Ты уверен? — спросил его напарник.
— Да… Они точно здесь. Где-то слева…
— Будем надеяться, что ты не ошибся, Бред.
Тот, кого назвали Бредом, осторожно поправил коробочку на колене и мотнул головой:
— Я не ошибаюсь.
— Ладно. Тогда пошли…
Оба встали, вновь перекрестились и направились к выходу. Обернувшись и увидев, что за ними никто не наблюдает, мужчины резко свернули в сторону, обогнули гигантскую каменную чашу с горящими свечами и двинулись вперед по узкому темному коридорчику, тянувшемуся параллельно залу. Через несколько
Один из мужчин легонько толкнул дверь и убедившись, что она не заперта, кивнул напарнику. В ту же секунду дверь раскрылась. Весь проем заполнила чья-та мощная фигура в черной сутане.
— Кого-то ищите, сеньоры? — негромко спросил священник. Металлические четки в его толстых пальцах напоминали скорее велосипедную цепь.
Мужчина, стоявший у двери первым, молча приставил пистолет с навинченным глушителем к бочкообразной голове священника и, прижал указательный палец левой руки к губам. Второй тем временем стремительно обшарил жирное тело итальянца под сутаной, после чего вынырнул из-под сутаны с двумя «береттами».
— А я-то думал, что церкви в Италии находятся под охраной государства, — пробормотал мужчина, вытряхивая из обеих пистолетов обоймы и засовывая трофейное оружие за пояс.
Первый, не отводя глушитель от головы священника, полушепотом произнес:
— Слушай внимательно, добрый католик. Времени у меня нет. То есть, нет совсем. Понимаешь?
Священник молча кивнул. В его маленьких круглых глазках без ресниц застыло такое неподдельное изумление, словно он только что живьем увидел медузу Горгону.
— Сейчас я задам тебе вопрос. На ответ у тебя — ровно три секунды. Потом я продырявлю твою башку и ты отправишься на встречу со своим Иисусом без исповеди. То есть, совершишь последний и самый страшный грех в жизни. Понял?
Священник, боясь даже шевельнуть головой, к которой был по-прежнему приставлен пистолет, несколько раз стремительно опустил веки.
— Где передатчик? Раз… Два…
— Там! — Священник скосил глаза влево.
— Сколько ТАМ человек?
— Четверо.
— Вооружены все?
— Да.
— Чем? Говори спокойно
— У всех пистолеты. У двух также автоматы.
— Какие? Тип?
— «Узи».
Мужчины молча переглянулись.
— Кто там старший?
— Гремио.
— Кто работает на рации?
— Оскар.
— Это отдельная комната?
— Да.
— Она заперта изнутри?
— Да.
— Тебе они откроют?
— Да.
— Тогда вперед, святой отец!..
Священник молча кивнул и послушно засеменил вперед. Оба мужчин следовали за итальянцем вплотную.
Пройдя небольшой коридорчик, священник свернул влево, потом спустился вниз по винтовой лестницей, пересек еще один коридор и остановился перед глухой железной дверью, выкрашенной в зеленый цвет. На белой табличке было написано: «Котельная».
— Здесь! — шепотом произнес священник и кивнул на дверь.
— Проживешь еще много лет, если в точности сделаешь то, что я скажу, — на ухо прошептал один из мужчин. — Надеюсь, ты согласен?
Священник часто закивал.
— Как тебя зовут?
— Лука.
— Надо же, каким мерзавцам дают имена святых! — вздохнул мужчина и сделал знак своему товарищу. — Нет, ты просто обязан жить дальше…
— У меня четверо детей, сеньоры, — пролепетал священник.